Попытка не удалась. Бесстрастный голос миссис Ренник снова метнулся из-под широкой арки ее враждебного лица.
— Вы утверждаете, что Элис не была изнасилована?
— Нет. Нет. Но, пожалуйста, попытайтесь понять.
Голос его еще раз предупредил ее, что лучше оставить это, всю эту проклятую грязь, отправиться домой и забыть обо всем. — Часть моей ответственности перед вами и Элис в том, чтобы точно указать вам, какие могут быть случайности, если вы решитесь возбудить дело. В любом судебном разбирательстве, независимо от того, насколько ясным или смутным оно может казаться, всегда бывают случайности.
— Продолжайте, — сказала миссис Ренник.
Элис продолжала невидяще смотреть в какую-то точку в пространстве. Было ли это прошлое? Настоящее или будущее? Слышалось ей что-то или виделось?
Голоса и неясные сцены. Всплывавшие из памяти замутнения и обрывистость опьянения.
И еще вспомнился страх. Предупреждающий страх, прогнозированный, когда на вечеринке Кен сказал: «Давай-ка покатаемся, Элис». И Арт смеялся и подмигивал. И внезапный страх, когда она обнаружила, что в машине она не одна с Кеном, а вместе с Артом и Грэгом. Поднимающаяся беспомощная, пропитанная виски паника, когда Грэг потянулся с заднего сиденья и сунул руку ей под блузку, а потом Арт сделал тоже самое. И Кен уверенно стал шарить у нее под юбкой. Она стала отбиваться и кричать. Тогда Кен первый раз ударил её. Тыльной стороной руки. Губы ее до сих пор опухшие и потрескавшиеся. И десны ее разбиты. От первого ли удара, или от других, последовавших потом?
Яркий свет. Грэг и Арт, прижимающие ее к полу машины, подальше с глаз. Мотель, свет омывает крышу и окна машины белым. И темнота комнаты, сырой и холодной от редкого использования. Ее ноги стукаются о незнакомую мебель, кулаки молотят, одежды срываются с нее до полной обнаженности. Сначала ее, потом их. Незнакомая волосатость мускулистых мальчишеских тел и мальчишеский запах. Не одного, а троих. Потом руки и рты, кусающие ее рот и гложущие ее груди. И снова их руки, принуждающие ее руки сомкнуться вокруг одного напряженного органа, потом другого. Кен и Грэг. Тяжесть и жесткий нажим крепких костистых тел и невыносимая вопящая боль, когда они разрывали ее между собой. Их ругательства и смех. И в конце Арт. Рычащий, вдавивший большие пальцы в уголки ее глаз: «Ты, сука, только укуси меня и я тебе их выдавлю».
Когда она выбралась? Почему они позволили ей уйти? Только ли потому, что наконец забылись в пьяном сне? Когда полиция нашла ее, блуждающую по ночной дороге, дежурный сержант не внял ее отчаянию.
— Нет, ничего со мной не случилось, просто я слишком много выпила. Я пошла прогуляться, упала.
— Имя вашего отца?
— Пожалуйста, я не хочу никаких беспокойств, — дайте мне просто уйти домой. Что я сделала? Вы только все испортите.
И телефонный звонок, чьи-то тонкие голоса, как приговор по телефонному проводу. Мотель. Трое мальчишек. Кто будет платить за разгром, разбитые лампы, зеркало, сломанный стул, прожженные сигаретами матрацы и простыни в пятнах? Когда они выезжали, девушку никто не видел. Это очень порядочное место. Здесь никогда не было беспорядков. Да, кто-то назвавшийся Фрезером. Парень из колледжа.
Окружной прокурор вертел карандаш, уже в нетерпении.
— Миссис Ренник…
Но она вовсе не собиралась позволять себя перебивать. Глаза ее были полны отвращения к тому, что она должна была сказать и ненависти ко всем мужчинам, когда она говорила это:
— Спустя двадцать четыре часа у Элис еще оставались следы спермы. Как вагинальные, так и анальные.
Тут он швырнул карандаш на стол. Хорошего понемногу. Невозможно всех оберегать. Тем более от самих себя. У него хватает другой работы. Элис восемнадцать — она это переживет. Такое еще никого не убивало.
Он сказал холодно:
— Я понимаю, что Элис была осмотрена, миссис Ренник. Однако в заключении не сказано, что сексуальный акт, в котором она принимала участие, был недобровольным.
Ей понадобилась секунда, чтобы осознать. Она посмотрела, потом взорвалась.
— Это на что же, черт, вы намекаете?
— Я сожалею, миссис Ренник, но секс среди молодых женщин сегодня почти всеобщее явление. Даже среди старших школьниц. Четырнадцатилетних. По крайней мере, жюри обязательно примет это к сведению.
