– Ей нужна элементарная мужская поддержка. Когда я устраивал твой вылет, я не знал, чем кончится это собрание. Я и до сих пор не верю… Короче. Я считал, что Пайпс в силах справиться с ситуацией. Я ошибался.
– Я все равно ничем не смогу помочь…
– Мы оба понимаем, что сможешь.
– А кто поможет мне?! – закричал Ахмат. – Что тогда будет со мной и моей семьей?! Тебя это не волнует?! Ее это не волнует?!
– А кто тебе сказал, что твоя семья должна остаться. Пусть они летят. Ты задержишься только на пару дней. Я обещаю, что тебе будет выделена необходимая охрана. Я сам прослежу…
– Я не могу…
– Она ждет, – тихо повторил Карченко.
По аэропорту вновь прозвучали слова диктора об окончании регистрации рейса в США. Ахмат затравленно посмотрел на Карченко, потом на семью.
Жена Ахмата в отчаянье крикнула что-то мужу. Девушка на регистрации и пограничник показали на часы. Багаж Ахмата, а он был небольшим, уже досмотрели.
– Слушай, служивый, позови сюда своего начальника, и живо, – приказал Карченко, и таможенник и пограничник странным образом послушались штатского. Один нажал кнопку под верхней крышкой стойки, второй набрал три цифры внутреннего телефона, вызывая каждый свое начальство.
Ахмат побелел. Он решил, что Карченко сейчас снимет их с рейса.
– Если они не улетят, я тебя убью, – пошел он ва-банк.
– Ты меня не пугай. Пуганый. И кто тебе сказал, что я не хочу отпускать твоих детей? Мне нужно десять минут, чтобы вдолбить в твою упрямую башку, что сейчас, как никогда, твоя судьба и судьба твоей семьи в твоих руках.
Ахмат еще колебался. Конечно, ему хотелось остаться. Ему хотелось увидеть Чарли, выслушать от нее извинения, признания, делая вид, что его демарш на собрании был продуман заранее. Но еще больше ему хотелось сейчас, именно сейчас почувствовать, что он – свободен. Что он – мужчина. Что он никого не боится, что наконец разорвал со страхом, который именовался – чеченское братство. Теперь ему было почти плевать на свою жизнь.
Но семья…
– Ну что, Ахмат? – торопил Карченко. – Какие тебе еще нужны аргументы?
– Не будем переливать из пустого в порожнее…
Карченко сделал движение по направлению к стойке, где стояла испуганная жена Ахмата.
А она красивая, подумал секьюрити, и совсем не тот тип, что Пайпс. Вот и разбери мужиков. Если есть на свете любовь, почему она должна доставаться одному человеку? Нет, с американкой у них не просто интрижка, тут что-то посильнее. Тогда вполне логично было бы ожидать, что Ахмат бросится спасать свою любимую. Но все карты спутала эта красавица чеченка.
Оба начальника – таможенный и пограничный – появились почти одновременно. Подчиненные тихо доложили обстановку, показывая глазами на виновника задержки.
– Майор, пять – десять минут. Это ведь не страшно? Позвоните по этому телефону, и вам объяснят ситуацию. Мне надо переговорить с человеком. Возможно, сейчас он сдаст билет, – сказал вполголоса Карченко офицеру-пограничнику.
Сказал-то он тихо, да чеченка услышала его.
Жена Ахмата вдруг резко крикнула и схватилась за мужа.
«Ну, начинается», – подумал Карченко.
Ахмат оттолкнул жену. Но она не отцепилась.
Невольные свидетели, ничего не понимая, хлопали глазами.
– Ну, Ахмат, пора, – сказал Карченко.
Разъяренный чеченец выдал ему несколько фраз в запале, не соображая, что тот все равно ничего не поймет. Затем последовали долгие переговоры с женой. Та плакала, указывая на детей, но Карченко это уже не интересовало. Он понял, что выиграл.
Хотя выиграл не он, конечно. Если бы не истерика жены, Карченко вряд ли выполнил бы поручение Чарли.
Ахмат уже кричал на свою жену в полный голос. Тогда она замолчала, только гладила его рукав. Ахмат снова стал для нее знакомым и понятным кавказским мужчиной, который приказывает, и надо его приказы выполнять, иначе будет худо.
Женщина в сопровождении стюардессы пошла к эскалатору. Обернулась и помахала на прощание рукой. Ее жест повторили дети, которые, вот что странно, во время всей сцены не проронили ни слова.
– Спасибо, майор, – поблагодарил Валерий пограничника. – Пошли. – И хозяйским жестом подхватил Ахмата под руку.
