Из квартиры осторожно высунулся мужчина, похожий на актера Рыбникова, в майке, и, опершись на собственную дверную цепочку, сказал:
-- Ребята, вы тут не очень мародерствуйте, менты уже чешут.
-- А кто вызывал? -- спросил розовощекий Братченко.
-- Да моя, кто ж еще. Она у них работает.
-- В милиции? -- удивился Устинов.
-- Ты что, мужик? Боже сохрани. По хозяйству она была у этого "финика", из тридцать седьмой. А вы из ЖЭКа?
-- Из РЭУ, -- пошутил Братченко.
-- А! Понял, -- мужчина в майке выпрямил спину, как мальчишка, завидевший солдатский строй.
За спиной жильца квартиры тридцать восемь мелькнула женская голова. Властная рука упала на его плечо, и мужик исчез. Дверь закрылась. Оттуда послышалась возня и надсадный шепот:
-- Ты что, очумел? Тут такое творится! Хочешь, чтобы и тебя грохнули?! Ты-то ладно, но ведь последнее унесут.
Пришлось Устинову и Братченко вытребовать супругов из засады и призвать их вместе с ними войти в квартиру и выполнить свой гражданский долг в качестве понятых.
-- Чего я там не видела? -- возмутилась женщина, выходя на лестничную площадку, но собственная значимость в этом деле ей польстила.
-- Как вас зовут? -- осведомилась дама в черной коже.
Соседка назвалась Евдокией Григорьевной Эминой.
Они распахнули тяжелую дверь тридцать седьмой квартиры и попали в просторный квадратный холл, ярко освещенный четырьмя бра. Здесь стояли комод, ящик для обуви, два кресла, небольшой курительный столик -- и помощник прокурора Центрального округа Авокадов, дежуривший сегодня по городу. В половине восьмого он принял заявление от гражданки Эминой об обнаружении в соседней квартире трупа какой-то финки, который она увидела, когда заходила к соседу за зарплатой. На место выехал Авокадов со своей бригадой, но картина и обстоятельства преступления подсказали помощнику прокурора, что следствие непременно должна вести его коллега -- ас из отдела "мокрухи", -- Серафимова. Тем более и по подследственности дело все равно передадут ей: в Центральном округе Серафимова -- как прима в театре, все главные роли пишутся на нее. Да и не нравится она ему, больно интеллигентная. Пусть теперь повозится.
В квартире гудела напряженная тишина. Справа от холла располагалась спальня, чуть дальше по коридору слева -- гостиная, в конце коридора, очевидно, находился санузел, и где-то рядом с ним, как это часто бывает в наших квартирах, -- кухня. Может быть, в конце коридора была и третья комната: правда, с порога видно не было.
Тень Авокадова, еще не замеченная понятыми, медленно отделилась от стены за высокой металлической вешалкой. Когда в проходе материализовался помощник прокурора в дырявых джинсах и в черной бандане на голове, Евдокия Григорьевна перекрестилась. После взрыва в московском троллейбусе, жилых домах, торговом центре, -- жертвой которых она, к счастью, не стала, потому что была в тот момент дома, -- ей на каждом углу мерещился "злой кровожадный чечен".
-- Ну, я пошел, -- сказал Эдик, -- это ваше дело, Нонна Богдановна. Приступайте, даю добро.
-- Подождите, Эдичка! -- усовестила дама желторотого Авокадова, зеленого Эдичку. -- Где протокол первичного осмотра места происшествия, где оперативные сотрудники, что говорит собака?
-- Собака ниже лестничной клетки не спустилась. Покрутилась возле тридцать восьмой квартиры и вокруг лифта, опиvсала всю площадку, может, от страха, и успокоилась. От подъезда след не взяла, от черного хода -- тоже.
-- Этого не может быть, -- проскрипел Устинов, -- просто у собаки нет вкуса, то есть нюха...
-- И недержание мочи, -- добавил Братченко, -- а может -- цистит. Простудилась.
Помощник прокурора почесал лоб под банданой -- вспотел. Был он в прошлом гаишником, потом переквалифицировался, совсем недавно, нравились ему эти дежурства, что ли? А в общем-то, поговаривали, что его просто отмазали от пяти лет за взятку. Напоролся со своими штрафами на какого-то артиста, а тот взял и пожаловался другу. А друг -- начальник ГИБДД города, то бишь ГАИ раньше. Организовали проверку и по результатам сместили Авокадова на низкооплачиваемую работу -- в помощники прокурора. Это еще по-божески, все-таки сколько вышестоящего народа кормил парень...
