Через месяц
Алексей знал очень много. Он исходил все окрестные деревни и нашёл трёх
преступников в селе Матюково ещё живыми и даже здоровыми. Избы у них пока не
сгорели, ли́ца их не перекосило от паралича, бесы в них не вселились.
Напротив, они были очень довольны жизнью и гуляли вовсю. Саша был женат, у него
была дочка-подросток, которая ходила за разбитой параличом матерью. Серёжа был
его родственником, жил с мамой и слыл в деревне дурачком. Оба работали в
колхозе. Третьего бандита звали Арсением, он был холостой, безработный и всё
время шастал по округе в поисках халтуры. Но в тюрьме он ни разу не сидел, и односельчане
отзывались о нём не так уж и плохо.
Алексей
посетил под видом паломника все дома в Матюково, кроме изб вышеназванных
субъектов. Метод у него был простой: он стучался в дом, говорил, что хочет
стать монастырским послушником и просил рассказать о монастыре. В итоге ему
вываливали все деревенские сплетни, чего и требовалось. В основном люди
сходились на том, что дружки спасли кого-то из монахов от бандитов (может, даже
самого игумена), и их наградили по-царски. Милиции-то ведь не было!
Алексей узнал
судьбу большей части вещей, похищенных у старца, и даже видел некоторые
собственными глазами. Деньги грабители тратили безрассудно и полностью были
уверены в своей безнаказанности.
Выждав
достаточно времени для того, чтобы на разбойников успел обрушиться гнев Божий,
и не обнаружив никаких признаков оного, молодой человек с воинственной фамилией
отправился к старцу.
Ему сразу же
открыли, провели в комнату и усадили на лавку.
– Отец Симон!
– быстро заговорил «детектив». – Я по поводу разбойников… Меня Алексей зовут… Я
сидел в кустах, я всё видел! Извините, что не помог, но они бы и меня… Скажите,
вы его прокляли?
– Кого,
Сашку-то? – засмеялся старец. – Нет, благословил.
– Но я точно
видел, вы неправильно сложили пальцы!
– Да я в тот
день, сынок, дрова колол на зиму, вот и отшиб два пальца. Сейчас уж стали
двигаться, не волнуйся.
– Но ведь они
заслуживают кары! Когда вы их остановили, когда отдавали последнее, что у вас
было, они должны были упасть на колени и покаяться…
– Ах ты, сын
грома! Когда же ты поймёшь, что значит «милости хочу, а не жертвы»? Покаяние в
руках Божиих. Придёт время – покаются.
– А как же вы
могли отдать разбойникам святые иконы? Они их на водку сменяли, я точно
знаю.
– Сейчас-то
они где?
– У одной
старушки в красном углу. Я могу выкупить…
– Зачем же?
Пускай молится. Они ей, видать, больше моего нужны. Иконы на свалке не
окажутся, всегда к верующим попадут.
– Но ведь они
в нечистых руках побывали!
– А наши-то с
тобой руки чище, что ли? Мы с тобой такие же разбойники. Видел, у Саши все руки
в мозолях, а ты говоришь, они нечистые. Руки нечистыми не бывают, нечистая
только душа бывает, а она у Саши не хуже моей и твоей. Разве что неразумная.
– Но почему вы
решили отдать иконы, когда они уже почти ушли? Чтобы они раскаялись и вернули
даже то, что взяли раньше?
– Да потому
что они просили отдать всё, что есть ценного. Что же я, утаивать буду? Это
грех. А поначалу-то, когда мешок собирал, я про них и позабыл. Стал я сильно к
вещам привязываться, к материальному. А икона – это та же вещь, пускай и
священная. А Бог есть Дух. Вот Христос меня от ненужного хлама и избавил.
– А как же
деньги? Это ведь были монастырские деньги, настоятель вам их на хранение отдал!
– Настоятель
мне велел сколько надо нуждающимся раздать. А ребятам деньги нужнее всех были,
раз они из-за них на преступление пошли.
– А откуда они
узнали, что у вас есть деньги?
– А они и не
знали. Ни с того ни с сего взбрело в голову, вот и всё. Бесы нашептали. Это Бог
меня вразумлял, сынок. Помысл мне внушал, чтобы я мотоцикл у игумена выпросил
(он всё для меня сделает). А я чуть было не послушал. Тяжело мне пять
километров ходить, спина болит, все кости ломит. Да надо уж, видно, потерпеть.
Всего несколько лет осталось. Бог сам терпел и нам велел! За грехи за мои!
– Какие же у
вас грехи, вы живёте святой жизнью…
– Я ж тебе,
сынок, только сейчас рассказал, какие. Смиряться немощи плотской не хочу.
Иконки свои больше Бога и Пресвятой Девы любить я стал. Работать ленюсь… У
каждого свой уровень битвы. Для одного грабить и убивать грех. Для другого
дурной помысл в голову допустить – ещё больший грех, чем для того – убить.
Первый Бога не знает, второй знает, да нарочно забывает, чтобы своим прихотям
потакать. Это – гораздо хуже.
