Еще их надо было кормить. Говорят «кормить семью», как будто не надо кормить самого себя. Когда-то Дани помогал брату, державшему ресторан. Двенадцать лет назад брат вместе с рестораном переехал в Лос-Анджелес. Иногда по почте в длинном узком конверте приходит чек. Когда Мазаль, Данина жена, хочет поговорить с мужем о деньгах, она произносит всего одно слово: «Чек». Произнесенное хриплым, ликующим голосом слово это означает: «Деньги от брата пришли! Живем!» Если дети просят Мазаль купить мороженое, кроссовки или мяч, а из Америки уже месяц как ничего нет, она говорит только: «Чек!» — и разводит руками. Когда же это состояние продолжается до десятого — пятнадцатого числа, жена садится за стол напротив Дани, читающего книгу. Это бывает часов в десять утра, когда детей уже нет дома. Дани хорошо знает, что сейчас жена страшно ударит ладонью по столу и прорычит: «Чек!» — а он будет еще цепляться за книгу, косясь на жену исподлобья, водить пальцем по строчкам, но скоро встанет, пойдет на кухню, положит в полиэтиленовый пакет два куска хлеба и отправится в промзону.
Вот он тащится по главной улице промзоны — высокий, сутуловатый мужчина лет тридцати пяти, в очках, с длинной черной бородой. На него бешено лает привязанная к мусорному бачку собака. Мимо него проезжает электрокар с огромным ящиком, наполненным опилками. Парами пролетают над ним воробьи. Слева орут: это китайцы смеха ради украли у коротконогого столяра пустую коробку, столяр кричит и замахивается на них, а китайцы смеются тихим китайским смехом. Дани не замечает ничего. Он идет мимо открытых ворот мастерских, и с каждым разом меньше ворот, в которые он может зайти.
Что же, нет у нас работы?
Почему нету? Вот коротконогому столяру, например, нужны подручные. В слесарку срочно требуется сварщик. На винном заводе уже месяц некому водить грузовик, а подрядчик Витя с опухшей рожей бегает вокруг своего «мицубиси» и говорит, говорит, говорит — ищет штукатуров.
Дани же не умел ни сваривать железные полосы, ни водить грузовик, ни подгонять дверцы кухонных шкафов.
Так научился бы!
Ха-ха-ха! Ремесло — это когда видишь руками: вот тройка, вот двойка, вот полтора миллиметра; это когда, лежа в подсобке, по стуку из цеха знаешь: рабочий прислонил к папширу поддон. Нож свистит — надо смазать. Стучит — слишком сильно давит. Два удара — перерыв. Правильно: экономит остаток на большие размеры.
Учиться ремеслу и в двадцать пять лет поздно, в тридцать пять — совсем безнадежное дело. Тем более чек вчера пришел. А зачем брат присылает тебе чеки? Чтобы ты таскал ржавые трубы? Он шлет тебе чеки, чтобы ты постигал различия между мнениями рабби Егуды, рабби Шимона и других мудрецов.
Иди в гудящий зал, сними с полки большую плоскую книгу, садись за стол и делай то, за что тебе присылают чеки. Делай то, во что ты веришь.
Дани бросал ржавую трубу на землю, шел в гудящий зал и брал с полки большую плоскую книгу. Но сколько он ни раскачивался над ней, разница мнений рабби Шимона и рабби Егуды не проступала. Оба, рабби Шимон и рабби Егуда, считали, что принесший пасхальную жертву, не очистив свой дом от квасного, должен получить тридцать девять ударов ремнем. В чем же разница их мнений и почему другие мудрецы с ними не согласны?
Для того чтобы это понять, нужно прочесть и понять коллективное мнение мудрецов.
Мнение других мудрецов оказывалось четким, ясным и логически обоснованным, но, постигнув его, Дани начисто забывал, что же сказали рабби Егуда и рабби Шимон.
То есть он в общем помнил их мнение, но не мог вспомнить, кто именно что именно сказал, а без этого качание над большой плоской книгой становилось мучительным. Тем более что последний чек пришел полтора месяца назад, и надо платить в магазине. Дани тащился к полке, ставил на место большую плоскую книгу, открывал маленькую толстую книгу и читал, пил крик о неправде тех, кому он завтра будет кланяться, чтобы взяли резать бумажные пачки или таскать ржавые трубы: «Угнетают они вдову и сироту, грабят бедняка и унижают слабого».
Он брел домой.
— Чек! — кричала Мазаль, разводя руками и наступая на мужа. — Чек!
