Председатель частенько велел возить себя по гетто. Так как всё в гетто принадлежало ему, председателю приходилось снова и снова объезжать свои владения, дабы убедиться, что всё в порядке. Что его рабочие должным образом теснятся в очереди возле опор пешеходного моста; что ворота его фабрик широко распахиваются каждое утро, впуская чудовищный людской поток; что его полицейские находятся на местах, предотвращая возникновение нежелательных стычек, что его рабочие без промедления становятся к станкам, ожидая, когда раздадутся гудки его фабрик — всех вместе, одновременно.
Так гудели фабричные гудки и в то утро. Был совершенно обычный, ясный, хоть и холодноватый рассвет. Скоро дневная жара выпарит остатки влаги из воздуха и снова станет тепло, как было все лето и как будет до конца этого страшного сентября.
Он заподозрил неладное, лишь когда Купер свернул с Дворской на Лагевницкую. Перед охраняемым шуповцами шлагбаумом у входа на площадь Балут было полно людей, и люди эти не спешили на работу. Он увидел, как головы повернулись к нему, как руки потянулись к откидному верху коляски. Один-два человека что-то прокричали ему, их шеи были странно вывернуты. Тут прибежали люди Розенблата, полицейские окружили коляску, немецкие жандармы подняли шлагбаум, и они спокойно прошли дальше, на площадь.
Господин Абрамович уже протянул ему, вылезающему из дрожек, руку. Госпожа Фукс выбежала из барака, за ней — все канцеляристы, телефонисты и секретари. Председатель переводил взгляд с одного испуганного лица на другое, потом спросил: куда вы так смотрите? Абрамович-младший первым набрался смелости, выступил из толпы и кашлянул:
— Разве вы не знаете, господин председатель? Ночью был приказ — очистить больницы от больных и стариков!
Существует несколько свидетельств того, как председатель воспринял это сообщение. Некоторые из присутствовавших на площади говорили, что он ни секунды не раздумывал и тут же «вихрем» бросился на улицу Весола, чтобы успеть спасти своих близких. Другие упоминали, что он выслушал новость чуть ли не с усмешкой во взгляде: не поверил, видимо, что это депортация, ведь в гетто ничего не может происходить без его ведома.
Но были и те, кто говорил: сквозь властную маску на лице председателя проглянули неуверенность и страх. Это уже не был человек, провозгласивший: «Мой девиз — опережать каждое распоряжение немцев минимум на десять минут». Приказ отдали ночью, коменданта Розенблата, вероятно, информировали, поскольку полицейских поставили под ружье всех до последнего человека. Казалось, что в курсе были все, кого это так или иначе касалось, — за исключением председателя, который сидел в кабаре!
Когда председатель в начале девятого высадился у больницы на Весола, улица была оцеплена. Еврейские полицейские преграждали вход в больницу живой цепью, прорваться сквозь которую было невозможно. Напротив этой стены из еврейских politsajten стояли большие гестаповские грузовики с двумя-тремя прицепами. Под надзором немецких полицейских люди Розенблата выводили больных и стариков из здания больницы. Некоторые пациенты все еще были в больничных пижамах; на иных остались одни подштанники или вообще ничего не было, они складывали костлявые руки на груди или обхватывали себя за тощие бока. Нескольким пациентам удалось прорваться через полицейский кордон. Одетый в белое человек с бритой головой промчался к ограждению, за спиной у него словно знамя развевалась полосатая сине-белая молельная шаль. Немецкие солдаты тут же вскинули винтовки. Торжествующий вопль внезапно оборвался, и мужчина рухнул как подкошенный под ливнем кровавых брызг и ошметков ткани. Другой беглец попытался укрыться на заднем сиденье одного из подъехавших к грузовикам черных лимузинов, возле которых стояла горстка немецких офицеров, равнодушно наблюдавших за разыгрывающимися беспорядками. Он уже заползал в заднюю дверь, когда водитель привлек к нему внимание гауптшарфюрера СС Гюнтера Фукса. Затянутой в перчатку рукой Фукс вытащил яростно сопротивлявшегося человека из машины, выстрелил ему сначала в грудь, потом — человек уже лежал — в голову и горло. Двое тут же возникших солдат подхватили убитого, из головы которого все еще лилась кровь, под руки и потащили его на прицеп, где уже сбились в кучу около сотни пациентов.
