Пятый помощник (ПНШ-5) должен был ведать вопросами тылового обеспечения и снабжения, но, по иронии судьбы, это был тот ПНШ, который занимался всем чем угодно, только не вопросами снабжения, так как начальники служб снабжения подчинялись непосредственно помощнику командира полка по снабжению. Все службы тыла находились во втором эшелоне полка, а ПНШ-5 в первом. Он использовался в зависимости от своей компетентности для выполнения поручений начальника штаба и его заместителя. Чаще всего он бывал оперативным дежурным и на посылках в подразделения.
И последний — ПНШ-6 — считался помощником начальника штаба по специальной связи. В его распоряжении находились кодовые таблицы для кодирования текста при передаче его по телефону и радио. Он же владел ключами для кодирования топографических карт, которые часто менялись. Он тоже был в штабе «на подхвате», так как посылать его в подразделения было опасно из-за наличия при нем таблиц кодирования.
Всем ПНШ, кроме ПНШ-6, полагались звания капитана с окладом 800 рублей, и только ПНШ-6 звание старшего лейтенанта с окладом на 50 рублей меньше. Кажется, в ноябре 1943 года до полков дошло изменение штатного расписания штаба, по которому статус ПНШ-1 повышался до майорского чина и оклад его увеличивался до 850 рублей. Он уже официально начал именоваться заместителем начальника штаба полка. Начальнику штаба подчинялся еще комендантский взвод, имевший 7 человек отделения охраны, хозяйственное отделение, поваров с двумя походными кухнями для штаба и подразделение боевого обеспечения.
Наиболее частыми гостями штаба полка были полковой инженер и начальник химической службы, подчинявшиеся непосредственно командиру полка, но постоянно работавшие в контакте с нами. Они имели в своем подчинении саперный взводи взвод химической защиты. Часто бывали в штабе старший врач полка и начальник артиллерии. Начальник артиллерийского вооружения полка, начальники продовольственной, вещевой, военно-технической служб, начальник финансового довольствия и полковой ветеринарный врач почти постоянно составляли второй эшелон полка, но нередко бывали непосредственно в штабе. Чаще всего и ПНШ-4 находился с ними во втором эшелоне вместе с Боевым Знаменем полка. Пишу об этом без ссылок на руководство, исключительно по опыту нашего полка.
Как я уже сказал выше, ПНШ-1 был лейтенант Ламко Т. Ф.; ПНШ-2-лейтенант Гусев Н. А.; ПНШ-3-капитан Лукянов П. С; ПНШ-4 — старший лейтенант Бирюлин С. И.; ПНШ-5 — я и ПНШ-6 — старший лейтенант Зернюк В. С. Полковым инженером был лейтенант Чирва, начальником химической службы старший лейтенант Расторгуев А. Д. Из всех вышеперечисленных только начальник связи и ПНШ-6 соответствовали своим должностям в воинском звании, а все остальные на одну-две ступени были ниже. В послевоенные годы категории всех вышеперечисленных ПНШ и начальников служб были подняты до майорского звания, за исключением ПНШ-5 и ПНШ-6, которые были просто упразднены за ненадобностью.
Соответствовали ли мы своим должностям? Скорее всего, нет, кроме чистых специалистов (связист, химик, сапер). Дело в том, что ни операторов, ни разведчиков, ни укомплектовальщиков нигде не готовили. Если на ПНШ-4 мог пойти гражданский кадровик, то оператором с кругозором полкового масштаба мог быть только человек с академическим образованием или окончивший курсы усовершенствования в полковом масштабе. Я выяснил, что Академию имени М. В. Фрунзе закончили только два из пяти наших командиров дивизий. А полками командовали лица, не имевшие полного курса пехотного училища, что же говорить о ПНШ?
Дни проходили за днями в спешке учений, занятий, донесений и отчетов. Кормили относительно нормально по фронтовой норме. Начала поступать на довольствие американская тушенка и яичный порошок. В качестве тяги в артиллерийский полк поступали из США грузовики и тягачи «студебеккеры». Появилось и вещевое довольствие из британского бостона, правда не для всех. Жили мы в лесу в шалашах и землянках, а в летнюю пору в лесу донимают людей днем слепни, а ночью комары, но для нас сущим бедствием оказались прожорливые гусеницы, съевшие все листья на деревьях. Никто тогда так и не раскрыл тайны их нашествия. Трава стояла зеленой, а деревья голыми, хотя именно они должны были служить нам защитой от воздушной разведки противника. Гусеницы ползали по шее, по лицу, падали нам в еду и везде переносились ветром на паутине. Только спустя пятьдесят лет я понял причину их нашествия. Бывали они, пожалуй, ежегодно, но их поедали лесные птицы. А мы разместились так компактно, что птицам даже гнезда вить было негде и птахи улетели в другие регионы, оставив нас на съедение гусеницам. Но, на наше счастье, вражеские самолеты не появлялись.
