Гвердивен покивал: дескать, замечательно, чудесно — и мы прошли к широкой лестнице на второй этаж. Лестница была совершенно столичная, а вот слово, нацарапанное на перилах, было по-провинциальному крепким.
— Мне нужен Венсен, — сказала я. — В каком он номере?
Гвердивен выразительно завел глаза к потолку.
— В двенадцатом. Осторожнее с ним, дорогая Лана, он очень много выпил и заказал еще одну девицу. Кричит, что кругом мерзавцы, которые не ценят его талант, и он всем покажет, — он вздохнул и добавил: — Почти показал в окно, хорошо, что девка оттащила.
— Вот что хлебное вино делает, — покачала головой я. — Не волнуйся, он сейчас уедет.
Гвердивен вновь издал усталый вздох.
— Хорошо бы! Удачи, дорогая Лана!
Поднявшись на второй этаж, я постучала в дверь двенадцатого номера. Какое-то время было тихо, потом послышалась возня, дверь распахнулась, и инспектор Венсен предстал предо мной, в чем мать родила.
Я посмотрела, вспомнила поговорку о том, что таким обрезом можно только насмешить, и спросила:
— Вы инспектор Венсен?
Инспектор икнул, и я пожалела, что здесь нет дагерротипической камеры. Один щелчок — и инспекторская карьера была бы разрушена навсегда. Впрочем, я очень добрая девушка — поэтому и сказала:
— Прикройтесь. У меня к вам деловое предложение.
Мой тон мог произвести впечатление — Венсен прошел в номер и быстро набросил халат. Я прошла по комнате — да, сбитый лошадью изволил знатно покутить. Присев в кресло, я продемонстрировала Венсену письмо Анри и, дождавшись, когда его лицо примет бледный и совершенно трезвый вид, отчетливо проговорила:
— Я оплатила вашу публикацию в «Современнике». Понимаете, что это значит?
Директор Анвин был знатный жадина во всем, что не касалось его капиталов — ему даже в голову не пришло предложить Венсену то, что было для него дороже любых взяток. Вот и сейчас по нему было видно: он смотрел на то, чего его душа страстно желала уже много лет и не могла добиться. У Венсена даже руки затряслись — он смотрел на приглашение с эмблемой «Современника» и, кажется, готов был упасть в обморок. Венсен потянулся было к приглашению, но я отдернула листок бумаги и с улыбкой сказала:
— Получите его, если инспекция колледжа Тансворта пройдет успешно. Вы подписываете все бумаги… даже не заглядывая туда — а я передаю вам приглашение, и в новом номере журнала будет напечатана ваша большая подборка.
— Шантажистка! — прошипел Венсен. В его глазах светилась ярость — он ненавидел во мне всех, кто когда-либо критиковал и разносил его, я стояла на его дороге к славе и не хотела отойти в сторону просто так, из почитания его несуществующего таланта.
Впрочем, талант всегда в себе сомневается. Это только посредственность вроде Венсена уверена в своей гениальности.
— Вы согласны? — спросила я.
Венсен кивнул и взял свой саквояж с документами.
* * *
В четыре часа пополудни мы наконец-то заказали обед — картофельные ломтики с беконом и соусом и зеленый салат — и уселись в маленьком дворике позади нашей конторы. Я люблю это место: зеленый садик, тихий и спокойный, мирное место — можно думать, о чем захочется, отдыхать, мечтать…
Но мы с Петровой не мечтали. Мы работали.
— Так, что у нас есть, — сказала я, придвигая к себе записную книжку. — Насчет голубей и пыльцы договорились. Все девушки будут с образованием — директор Анвин поет и пляшет, что инспекция завершилась без вреда, — я задумчиво постучала кончиком ручки по носу и вздохнула: — Нет, все-таки надо будет вытребовать у него эти сто золотых крон. Я читала вирши этого Венсена и видела его стручок. У меня травма.
Петрова расхохоталась и отправила в клыкастый рот очередную партию картофеля с беконом.
— Досадно, — согласилась она. — Мы с тобой и так редко это все видим, а тут стручок.
Какое-то время мы молча переживали о нашей женской доле. Да, у нас бывали необременительные романчики, но слишком редко, чтобы становиться чем-то серьезным. Наши ухажеры не хотели жениться — иногда мы с Петровой даже задумывались, что же им надо. Наверно, молчаливых и спокойных жен, а не работающих и независимых. Когда у жены свои деньги, которые она заработала своим трудом, то она уже не потерпит, чтобы ей приказывали и распоряжались. Как говорит один знаменитый доктор-мозговед, который живет в столице и берет по десять крон за консультацию, для женщины крайне важно иметь собственный ресурс.
