Здесь, однако, обращает на себя внимание и другой момент, от которого веет еще большим ужасом, чем от самого разнузданного садизма. Это – мелкобуржуазная бюрократия такого садизма, которая в данной книге получает свое многократное подтверждение. Речь о сотнях тысяч беспомощных, ни в чем не повинных людей и их скотском уничтожении, словно они надоедливые паразиты, от которых избавляются любящие порядок морильщики насекомых, о бесконечных вереницах обездоленных, о женщинах и детях, отправляемых на смерть. Автор пишет об этом с такой интонацией, словно реализующая урожай картофеля фирма представляет отчеты своих бухгалтеров и коммивояжеров о деловой активности за истекший год. Читатель узнает, как фирме удалось заполучить в Венгрии исключительно важный пост, как в разных странах ведется охота за крупными складскими площадями и какие для этого надо готовить транспортные средства. Вся информация выдержана в деловом и трезвом стиле без эмоциональных выражений типа «смерть» и «физическое уничтожение». Только в крайнем случае проскальзывают указания на «принятие окончательных решений» и «ликвидацию». Упоминается о ликвидации старых запасов к моменту подвоза новых товаров. При особо удачном стечении обстоятельств, если открывается возможность, рекомендуется приобрести товара на несколько сотен тысяч больше или, наоборот, отделаться от излишков. В зависимости от конечного результата участники сделки поздравляют друг друга, произносят тосты за успехи фирмы «Гестапо» (общество с ограниченной ответственностью) или роскошествуют на банкетах в товарищеской обстановке. Ужасают эти мелкие исполнители массовых убийств, когда они погружаются в свое каждодневное привычное ремесло, не испытывая при этом даже намека на угрызения совести, словно торгуют не жизнью миллионов людей, а почтовыми марками.
Не Аттилы они вовсе и не Чингисханы, а усердные, сервильные исполнители и карьеристы, нацеленные на то, чтобы обскакать других палачей, чтобы продемонстрировать начальству свое неуемное рвение. Заработавшие пенсионное содержание, добропорядочные отцы семейств упражняются в патриотических проявлениях и без малейших колебаний выдают в четырех экземплярах инструкции, на основе которых подлежит истреблению целый народ. При этом у подобных носителей морали господ и рабов ни один мускул не дрогнет: «приказ есть приказ, поэтому за приказом мы как за каменной стеной». Эта мораль трусости по жестокой иронии стала девизом расового превосходства.
Автор снабжает приложенную документацию необходимыми пояснениями. Они дополняют общую призрачную картину. Можно проследить, как многие из этих людей, отсидев небольшой тюремный срок, снова оказываются на свободе или добиваются помилования. В ту пору человеческая жизнь ничего не стоила. И они пользовались этим, равно как и словесным прикрытием: «А что мы могли сделать, ведь приказ никто не отменял». Мертвецы все равно не воскреснут. Разве не погибли наряду с другими миллионы немцев? Не лучше ли просто забыть, что произошло в это время, забыть, как кровавую сагу седой старины, когда человек еще не стал человеком по контрасту с двадцатым веком, когда человек снова перестал быть таковым?
Д-р Кемпнер вложил в свою книгу приобретенный жизненный опыт и непревзойденное знание вопроса. До прихода национал-социалистов к власти он занимал высокие посты в министерстве внутренних дел Пруссии, а после краха Третьего рейха исполнял важные обязанности на Нюрнбергском процессе, являясь на заключительном этапе главным обвинителем. Он – общепризнанный авторитет в области международного права. По приглашению генерального прокурора участвовал в переговорах по подготовке суда над Эйхманом в Израиле. Его книга отличается не только сжатостью стиля, несравненной компетентностью, объективностью и личным знанием большинства действующих в ней лиц в качестве обвиняемых или свидетелей, но и одной огромной страстью, которая никак не омрачает объективность, – страстным отношением человека к страждущему ближнему, страстным восприятием справедливости. Эта книга написана не для того, чтобы возбудить неприязнь и ненависть, а с единственной целью, которую все это еще может преследовать, – нельзя забывать пережитое, чтобы не допустить повторения. Похоже, человек прошел не столь уж долгий путь от своего «кровного» зарождения, чтобы стать рабом великих иллюзий о несокрушимости понятий справедливости и человечности.
