Не глядя на Рейса, Кит вошла в кухню. Весь остаток беседы с Харвом она так и не рискнула поднять глаза на шерифа, опасаясь, что тот почувствует ее замешательство. Сомнение и страх закрались в ее сердце. Но больше всего беспокоило Кит то, что она предана.
Скорее разочарована, поправила она себя, стараясь определить, в чем именно: в нем или в себе и своей неспособности разбираться в людях.
— Кит?
Голос Рейса звучал глухо и напряженно. Кит подняла глаза и увидела, как он вздрогнул, словно прочитал в ее взгляде овладевший ею страх.
— Что с тобой, солнышко?.. — Он замолчал и покачал головой, как человек, мучительно подбирающий слова и не находящий их.
Внимательно поглядев на него, Кит отвернулась и щелкнула пальцами. Гус сразу вскочил на ноги и оказался рядом с ней. Рейс окаменел — одно то, что она позвала к себе своего защитника, было красноречивее всяких слов.
— Что он тебе сказал?
Рука Кит судорожно перебирала лохматую шерсть Гуса. С дрожью в голосе она заметила:
— Но ты уже все знаешь, разве не так?
Рейс сжался, как от удара, его лицо побледнело. В глазах сверкнула мука и — Кит не могла в этом ошибиться — отблеск вины. И тут же взгляд мужчины стал скучным и бесстрастным.
О Господи, подумала Кит, чувствуя, как из рук ускользает последняя надежда. Только сейчас она поняла, как отчаянно хотела, чтобы он стал все отрицать и сказал бы ей что-то, за что она могла бы ухватиться, чтобы восстановить веру в него.
— Так это правда? — проговорила она с горечью в голосе.
Она увидела, как Рейс вздрогнул, затем страшным усилием воли взял себя в руки. Он пробормотал под нос что-то невразумительное, затем поднял голову, чтобы встретить ее уничтожающий взгляд.
— Я уже говорил, что… не всем из своего прошлого могу похвастаться.
— Не всем можешь похвастаться? — уставилась на него Кит. — И ты это так называешь?
Он попытался заговорить, но остановился. Мучительная тишина пролегла между ними, с каждой секундой растягиваясь, как альпинистский канат, готовый вот-вот лопнуть от напряжения.
— Почему же ты… не выдала меня?
— Я это еще могу сделать, — мрачно заметила Кит.
— Но почему ты этого не сделала сейчас?
— Потому что гарантировала тебе безопасность. — И по своей дурости сочла нужным сдержать обещание, со злостью подумала она.
Он нервно рассмеялся.
— И ты решила, что его обвинение недостаточно тяжко, чтобы нарушить честное слово?
Кит не могла больше лгать:
— Просто я все еще надеялась, что он ошибается и ты здесь ни при чем. Но, кажется, оказалась совершенной дурой, и спасибо тебе за урок. Так что не надейся. Если ты снова объявишься здесь, то мне придется исполнить свой долг перед правосудием, я…
Она внезапно замерла, подумав, что если шериф был прав и Рейс — убийца, то, бросая такие слова ему в лицо, она совершает непростительную ошибку.
Но в его понимающем взгляде мелькнула лишь боль.
— Я никогда не смог бы причинить тебе зло, — прошептал Рейс тихо, почти умоляюще, словно прочитав ее мысли.
— Понимаю, — отрешенно сказала она. — Я тебя в этом и не подозревала. Хотя не понимаю, почему мне нельзя причинить вреда, а тому человеку можно.
— У меня не оставалось выбора, — сквозь зубы процедил мужчина. — По крайней мере, мне так тогда казалось.
Гус странно взвизгнул, словно уловив что-то неладное, и шерсть на нем встала дыбом. Усевшись на задние лапы, он с неприкрытым отчаянием взглянул на Рейса. Тот поднял голову.
— Кит…
— Как ты мог?
Это был почти крик, а может быть, мольба о том, чтобы он все объяснил, и она смогла бы понять и простить.
— Как ты мог оставить умирающего человека?
— Кит, я…
— У него был шанс выжить, но ты оставил его на дороге, словно переехал не человека, а кролика.
