Шита была эта ложь белыми нитками, но зато неудобство и стыд у Константина почти пропали, и он, крепко ухватив за руку своего опытного товарища, устремился было вперед, но ведьмак его вновь притормозил.
— Тут вот еще что, — голос напарника звучал тихо, но отчетливо. — Ежели чуешь, что падаешь, то на тропку старайся брякнуться. А голоса заслышишь — ответа не давай. Надо будет, я сам с ними речь вести стану. И вообще помалкивай. Иное как раз на голос человеческий идет. Да и сам лес не больно-то его любит.
— Понял, — только и ответил Константин, и они вновь двинулись в путь.
Шли не быстро, но и не медленно, спокойным ровным, шагом, почти без остановок. Спотыкаться и впрямь доводилось, но все больше Константину. Правда, до падения дело не доходило. Крепкая рука Маньяка надежно удерживала князя от вспахивания носом лесной травы.
— Дивись, княже, на Белое Пятно, — еле слышным шепотом произнес ведьмак, остановившись и указывая куда-то влево. — Страшное оно. С виду так себе, но все сжирает бесследно и даже костей не выплевывает. Зверь ли, человек ли — ему все едино. Одно хорошо — с места почти что не сдвигается. Тут главное — близко к нему не подходить, и все хорошо будет.
Константин пригляделся повнимательнее и чуть не ахнул. Метрах в двадцати от него белело то самое… веретено, которое почти год назад чуть не утащило его вместе с друзьями обратно в двадцатый век. Ну точно оно — и форма совпадает, и цвет, и вращается немного, причем с такой же скоростью. Словом, абсолютное сходство.
— Господи, как же так-то? — растерянно прошептал он.
— А вот его имечко ты лучше здесь не поминай, — сразу остерег Маньяк. — Очень уж они этого не любят.
— Кто они? — уточнил князь.
— Местные, что здесь живут, — пояснил ведьмак.
— Пугаются? — осведомился Константин.
— Если бы, — недобро ухмыльнулся Маньяк. — Скорее звереют. Злоба у них какая-то появляется, и ненависть тоже.
— К кому?
— Да к тому, кто сказал его.
— А… крест? — спросил князь и тут же опасливо — не забыл ли надеть — нащупал его на груди, под рубахой.
Скепсис его с каждой минутой отползал куда-то вглубь, а свободное место заполнялось уверенностью, что здесь, в этих местах, и впрямь возможно все, и даже еще чуточку сверху. Подумалось также, что лучше, наверное, крест наружу вытащить, тогда и толку с него больше будет. Ведьмак молчал, и Константин переспросил:
— Боятся они креста?
— Ты же не святой, — лаконично ответил Маньяк. — Тут главное, чтобы вера была о-го-го. А так с него проку… — Он, не договорив, пренебрежительно махнул рукой и скомандовал все тем же еле слышным шепотом: — Ну, пошли. Самое страшное пройти осталось, — и предупредил: — И молчи, главное, княже. Чтоб ни узрел — молчи. Тогда спасешься.
Они двинулись дальше. Тропинку, совершенно невидимую в кромешной тьме, Маньяк каким-то чудом угадывал, но об узловатые корневища, которые то и дело попадались Константину под ноги, князь по-прежнему спотыкался столь же часто, каждый раз с трудом удерживая равновесие.
Споткнувшись в очередной раз, Константин взвыл от боли и чертыхнулся вполголоса. Маньяк угрожающе засопел, но ничего не сказал, зато немного впереди тут же послышались голоса. Звучали они неразборчиво, и ни одного слова нельзя было понять. Оба путника застыли на месте. Голоса понемногу приближались. Было в них что-то настолько злобное, что у Константина даже мурашки по коже побежали.
Он послушно стоял рядом с Маньяком, хотя больше всего ему хотелось пуститься бежать куда-нибудь сломя голову, чтобы только их не слышать. Стараясь не то чтобы не шевелиться, а и вовсе не дышать, Константин заметил еле видимые глазу даже не силуэты, а блеклые контуры приближающихся низкорослых фигур. Выглядели они скорее пародией на человека, жуткой и отвратительной. Было их немного — пять или шесть, но шли они как бы врассыпную, занимаясь своего рода прочесыванием местности, чтобы никто из встретившихся не смог уже ускользнуть куда-либо в сторону.
Маньяк зачем-то помахал свободной рукой, чертя в воздухе замысловатые знаки, и две самые ближние и шедшие прямо на путников фигуры неожиданно повернули в стороны, продолжая двигаться в известном только им одним направлении. Текли минуты, каждая из которых казалась вечностью, но Константин продолжал стоять неподвижно, повинуясь удерживающей его на месте руке Маньяка.
