— С княжества его и впрямь много полков не собрать, — согласился Мстислав. — Однако и от такой подмоги отказываться не след. К тому же хоть он ныне ратной силой не силен, зато родство его дорогого стоит. Вспомни-ка, чей он зять?
— Удатный! — ахнул новгород-северский князь и даже по лбу себя кулаком стукнул с досады. — Как же это я сам сразу о нем не подумал?!
— Во-от, — поучительно протянул Мстислав. — А у Удатного потомков мужского пола ныне вовсе не осталось[48]. Одна надежда на дочек да на зятьев, чтоб хоть внуков дождаться. Раз он ныне в Галиче, значит, еще одно княжество рать выставит. А другой его зять, Даниил, Владимиро-Волынскими землями владеет. Опять добавка, да не одна. Тут тебе и Бельзский князь Александр, и Холмский князь, и Луцкий, где Ингварь сидит. Сам же Удатный не раз из беды Новгород выручал, когда там княжил. Стоит ему только кликнуть, как те мигом отзовутся. А помимо того, про киевского князя Мстислава Романовича не забудь. Это ведь его дочь Агафья за старшим Всеволодовичем замужем была. Как же он своим внучатам, несправедливо обиженным, не подсобит. Да не он один — старший его сын Святослав как раз сейчас на новгородский стол сел.
— Еще бы полоцких да турово-пинских князей заманить, и вся Русь воедино встанет, — мечтательно произнес Изяслав.
— Непременно подманим, — уверенно заявил Мстислав и недобро улыбнулся. — Им подсобить от литвинов надобно, да от немцев отбиться, что в Риге засели. Если пообещаем, что ныне дружно на рязанца ударим, а там сразу им на выручку придем — все как один откликнутся. И Витебский, и Минский, и Городненский, и Друцкие с Борисовскими — все потянутся. Оно, конечно, брат есть брат, но у меня и вовсе сыновей убили, да каких!.. Такое не прощают. Но и на рожон безрассудно лезть негоже. Так и голову сломить недолго. Я уж пожил, хотя к своим пяти с половиной десяткам еще полтора-два добавил бы. Но все ж не так страшно в ирий уходить. Однако до того очень мне охота самого убийцу на веревку вздеть. Лучше всего прямо на воротах Рязани стольной, да деньков на пять, чтоб провялился на солнышке, а уж опосля собакам кинуть. Но для этого, — он назидательно поднял указательный палец вверх, — всем воедино встать надобно, — и, сжав кулак, сурово погрозил им неведомо кому на небесах. — Всем! — грозно повторил он.
О многом и со многими Мстислав Святославович перемолвился самолично еще до весенней распутицы. Успел он и в Переяславле Южном побывать, и в Киев прокатился, и по всем остальным княжествам гонцов разослал. Не пожалев времени, добрался он и до Мстислава Удалого, который только-только забрал Галич из-под власти венгерского царевича Коломана, разбив его воевод вместе с польскими полками.
— О том, что сталось с зятем Ярославом, мне ведомо, — хмуро ответил новоявленный князь Галича. — Но тут еще Константина понять можно. Уж больно зятек у меня задиристый — сам виноват. А вот о том, что рязанец князей на дубах развешивает, впервой от тебя услыхал.
— А ежели он так со своими, со Святославичами, обошелся, то что от него ждать, когда ему Мономашичи в руки попадут?[49] Их и вовсе собакам кинет, — в тон ему поддакнул черниговский князь.
— Негоже так-то, — продолжая хмуриться, согласился Удатный.
— И опять же Юрьевичей[50] изобидел, — подливал масло в огонь Мстислав Святославович. — Ладно там Ярослав или даже Юрий. А покойный Константин нравом был смирен. Сам на Рязань не хаживал и полки братьям тоже не давал. А ныне как изгои[51] сидят три братца, все мал мала меньше, в южном Переяславле, а в вотчинах их пришлые рязанцы порядки свои наводят. Разве ж такое по правде, по старине?!
Ох, знал черниговский князь любовь Мстислава Удалого к справедливости, к древним дедовским обычаям и установлениям. Знал и играл ныне на этой слабой струнке, норовя добиться окончательного бесповоротного согласия на совместные действия. Честен князь Галицкий. Даст слово и уж тут никуда не денется. Как бы потом обстоятельства ни сложились — все равно его сдержит.
— За твоей дружиной со всей Руси полки пойдут, потому как ведают: где Удатный, там и победа, — польстил Мстислав Святославич собеседнику.
