— Хорошо, а дальше?.. — заинтересовался польщенный Джэбэ.
— Дальше нас ждут пастбища, где много сладкой травы и еще более сладкой воды для усталых монгольских коней.
— И там никого нет? — помолчав, уточнил Джэбэ.
— Я надеюсь, что там кто-то есть, — равнодушно заметил Субудай. — Там должны пасти своих коней наши будущие слуги. Только они об этом пока еще не знают, но разве тут есть наша вина? Скорее это их беда. — И засмеялся сухо и безжизненно.
Затем так же внезапно оборвал свой смех и добавил равнодушно:
— Когда придет время и мы сочтем нужным, то непременно известим их об этом.
— А потом?..
— Останется самая малость. Надо будет только проверить, кто живет в опасном соседстве с нашими будущими пастбищами.
— В опасном для кого? — не отставал Джэбэ.
— Конечно, для них самих, — хмыкнул насмешливо Субудай. — Но они этого тоже еще не знают. Возможно, что и мы сами не будем им пока об этом сообщать. Ни к чему предупреждать волка, что ты натянул тетиву, иначе он может прыгнуть раньше, чем ты ее спустишь. Повелитель вселенной еще не решил, куда ему устремить свой взор завтра. Наше дело — рассказать ему о тех народах, которых мы встретим на своем пути, и тогда он будет выбирать.
— А если он решит посмотреть не туда. Получится, что все напрасно?
— Разве ты не знаешь, что покоритель народов редко смотрит подолгу в одну сторону. Чаще ему достаточно одного беглого взгляда. Если он не посмотрит в сторону этих пастбищ завтра, значит, это случится послезавтра — только и всего.
— Ты уже знаешь, кто там живет?
— Купцы из Хорезма рассказывали, что в верховьях реки Итиль[128] живут их единоверцы, которые именуют себя булгарами, а рядом с ними обитает другой народ — русичи. Они более многочисленны нежели булгары, но совсем глупы. Их князья враждуют даже друг с другом.
— С глупыми хорошо воевать. Они будут радоваться тому, как мы бьем их соседей, а потом, как покорные овцы, сами подставят жирные шеи под наши острые сабли, — рассудительно заметил Джэбэ. — Хотя если они храбрые, то с ними придется немного повозиться, как с волком, когда мы делаем большую охоту.
— Но тут главное, чтобы у этих волков не появился вожак стаи, — в тон ему добавил Субудай.
— Ты хочешь сказать, что когда у них появится вожак, то они осильнеют настолько, что…
— Я хочу сказать лишь то, что если у них в стае появится вожак, то нам придется потратить на них чуть больше времени и сил, — резко перебил своего собеседника Субудай. — И это все, что я хочу сказать.
— Когда мы выступаем? — после некоторой паузы виновато спросил Джэбэ-нойон.
— Через два дня. Я думаю, что наши воины уже успели насытиться горянками. Теперь пора проверить, какого цвета тела женщин у тех народов, которые попадутся нам на пути. И скажи своим нукерам, что мы пойдем налегке, — уже у выхода из юрты остановил Субудай своего собеседника. — Я не люблю, когда излишняя добыча отягощает воина. В этом случае он думает уже не о новых победах, а о том, как бы сохранить то, что ему удалось награбить. Сытый человек — ленивый человек, только у голодного есть волчий азарт погони.
— Я предупрежу их, сказав о твоем мудром совете, — кивнул Джэбэ и вышел.
— Ну-ну, — презрительно проворчал Субудай. — Как не натаскать решетом воды из реки, утеряв все по дороге, так и все мои мудрые советы превратятся в твоей пустой голове в обычную глупость, мой маленький Хур. — И он залился каким-то странным булькающим смехом.
Правый глаз его, правда, не смеялся. Он всегда был неподвижным и холодным. Ни тени азарта, ни капли риска — только холодный трезвый расчет, помноженный на цинизм жизненного опыта.
Вот левый, который был постоянно прищурен, отчего казалось, будто владелец все время пребывает в игривом расположении духа, иногда и впрямь вводил людей в заблуждение. Особенно если он показывал его лишь на мгновение одним легким поворотом головы. Ощущение того, будто старик тебе подморгнул, подбадривая, было полнейшим. Зачастую Субудай любил так пошутить с тем, кто уже был обречен на смерть, но еще не знал этого. И не обязательно приговор выносил Чингисхан. Иногда это делал и сам Субудай, предварительно обнадежив жертву.
