После Славкиного окрика конь послушно остановился и застыл в недоумении. Рядом точно так же встала кобыла Миньки.
— Ты чего это животину умную пугаешь, — ворчливо заметил Минька. — Сам же говорил, что они знают, чего мы хотим.
— Да я так, шутейно, — пояснил Славка и растерянно переспросил изобретателя: — Ты что, думаешь, они и впрямь того… знают?
— Сейчас и проверим. — Минька осторожно погладил свою вороную лошадку по холке и шепнул: — Ну, давайте, милые. К князю нас по прямой.
Лошадь утвердительно мотнула головой и тронулась с места. Следом за ней последовал и жеребец воеводы. Через несколько часов Славка, последнее время все чаще оглядывавшийся по сторонам, присвистнул и с упреком заметил Миньке:
— Если мы заблудились, то это будет цирк.
— Нам, главное, Костю найти, а там как-нибудь выплутаемся, — уверенно ответил тот. — И не свисти — лошадку напугаешь. Тоже мне, Соловей-разбойник выискался.
— Это не я — это папа меня так называл, — мрачно откликнулся Славка.
Какое-то время они вновь ехали молча. Спустя еще час перед их глазами открылся спуск в небольшую пологую лощину, густо поросшую огромным двухметровым папоротником.
— Прямо в морду лезет, — начал брезгливо отплевываться воевода.
— Скажи спасибо, что это не крапива, — заметил Минька. — И не шиповник с чертополохом и малиной.
— И не терн, — в тон ему добавил Славка, тут же жалобно охнув. — Сглазил, кажись.
— Да что ты как дите малое, — рассердился изобретатель. — Скажи уж, что просто боишься.
— И скажу, — с вызовом заметил воевода.
— И что теперь? — рассудительно спросил Минька. — Я вон тоже боюсь, ну так что?
— Ох, чувствую, сейчас мы куда-нибудь приедем, — скептически заметил Славка и с удивлением в голосе добавил: — Точно. Уже приехали.
— Вечно ты все сглазишь, — буркнул недовольно изобретатель и ласково погладил свою лошадку по холке. — Ну ты чего, милая? Нам же к князю надо, а не в этот, как его, парк Юркиного периода.
— Все. Слезай, — вздохнул Славка. — Говорю же, что приехали. Дальше придется самим. — Он начал озираться по сторонам, выискивая какой-нибудь проход, ведущий хоть куда-то. Уж очень жутковатое место их лошади выбрали для своего пастбища.
— К деревьям надо пробиваться, — сделал вывод воевода, чуть подумав, и спросил: — Тебе какие больше нравятся? У меня тут по правую руку сосны, перед мордой лица березы качаются, слева ели застыли, а позади… позади вообще пусто, только папоротник. Выбирай.
— Я, как ты, — откликнулся Минька.
— Ну тогда так. Пойдем, руководствуясь указаниями моей дорогой мамочки Клавдии Гавриловны: в березовом лесу — веселиться, в сосновом — богу молиться, в еловом — с тоски удавиться. Я, конечно, всю жизнь предпочел бы веселиться, но иногда надо и… Пошли, — даже не договорив, воевода потянул Миньку за рукав в сторону сосен.
Изобретатель послушно поплелся следом. Шли недолго — минут двадцать. Сосны выросли над их головами как-то неожиданно, столь же внезапно исчез и папоротник. Точнее, даже не исчез, а как-то съежился до нормальных размеров. Зато прямо перед ними раскинулись дебри густого кустарника.
— А дальше куда, Слава? — растерянно спросил изобретатель, дергая друга за подол рубахи.
— А дальше туда, — заявил воевода, решительно опускаясь на четвереньки.
— А потом? — кряхтя, поинтересовался Минька, безропотно следуя за другом.
— А потом никуда. Приехали мы, — заявил Вячеслав, вылезая и сбрасывая с себя заплечный мешок. — Ну, здравствуй, Костя, — со вздохом облегчения произнес он.
— Ой, княже, — простодушно улыбнулся Минька, следом за другом выбираясь на свободное пространство и радостно глядя на неестественно бледного князя, сидящего под огромной сосной. Константин тут же вскочил на ноги и, пошатываясь, бросился к своим друзьям.
— А морду я тебе все равно набью, — нежно прошептал Славка, обнимая его.
— А мы уж думали, что ты… — простодушно ляпнул изобретатель и осекся, получив от Славки резкий тычок под ребро.
— Успели-таки, — улыбался Константин, тиская обоих. — Ну, как там, в Рязани?
— Да там все в порядке. Победили мы.
— А половцы?..
— И их тоже, — небрежно отмахнулся Вячеслав.
