Самое страшное позади, думала она. Если сжать зубы, прикинуться дурочкой, не разговаривать во сне, она вскоре опять завладеет «своим» Билли, заставит его забыть даже имя Дианы, этой шлюхи.
Билли надевал халат, когда внизу раздался телефонный звонок.
— Не подходи! — вырвалось у Дото, ощупью разыскивавшей свой пеньюар. — Пусть звонит. В такое время людей не беспокоят.
— А вдруг что-нибудь срочное? — возразил Билли. — Возьми, например, Чинзано, они там никогда не спят. Накройся и лежи, я тебе принесу выпить.
Но он вернулся через пять минут с пустыми руками.
— Что там такое? — спросила засыпающая Дото.
— Санитарка из больницы Сент-Барб, — кратко пояснил Билли в поисках ботинка. (Он по привычке всегда обувался раньше, чем надевал что-нибудь.) У Лежанвье вчера вечером случился сердечный приступ. Он хочет меня видеть.
— Но почему? Зачем? Ты же не врач, чем ты ему поможешь? — заскулила Дото.
— Ну-ка, вылезай! — вместо ответа сказал Билли. — Давай-ка приготовь мне чего-нибудь выпить. Ну же, быстрей, быстрей!
* * *
Жан Паскаль-Понта просыпался с трудом. Подсвеченный циферблат его дорожного будильника показывал четверть третьего. Телефон разрывался.
— Да, — буркнул он. — Кто это?
— Телеграмма для министра юстиции.
Паскаль-Понта свободной рукой достал из пачки «Кэмела» сигарету, прикурил:
— Валяйте, я слушаю…
Но, не прослушав и десяти слов, поправил:
— Стойте, давайте сначала… Я записываю…
«Ну и везет же мне!» — подумал он, опуская трубку.
Министр юстиции, его патрон и наставник, согласился провести вечер и ночь у прокурора в Кардо, в самой глуши, куда невозможно позвонить…
Придется будить шофера-корсиканца, на корсиканской машине ехать ночью по корсиканской дороге с корсиканскими извилинами.
«Не знаю, удастся ли спасти шкуру тому парню, — продолжал он размышлять, одеваясь на счет «три-два-один». — Зато уверен, что здорово рискую своей!»
* * *
Билли Хамбургу не удалось увидеть Лежанвье, тот лежал под кислородной маской.
Но санитарка-дракон, несущая вахту в коридоре, взялась перевести ему слова адвоката.
Мэтр Лежанвье хотел, чтобы господин Хамбург отправился на бульвар Араго к пяти часам утра, просил его немедленно сообщить по телефону или иначе, если будет отложена казнь некоего Лазара…
— Между нами, я думаю, ложь во спасение могла бы помочь ему, — заключила она шепотом. — Он, кажется, привязан к этому Лазару.
* * *
Было полчетвертого, когда машина достигла Кардо под проливным дождем, хотя шофер выжимал акселератор всякий раз, как мог это сделать без риска превратить своих детей в сирот.
Загородный домик прокурора высился в кромешной тьме, даже дверь отыскать оказалось просто невозможно. Пришлось гудеть целых десять минут, пока где-то под нависшей крышей не распахнулось окно:
— В чем дело? Кто там?
Паскаль-Порта пустился в объяснения. Его фамилия Паскаль-Порта, зовут Жан, он секретарь — и фаворит — министра юстиции, привез для него важное сообщение, от которого зависит жизнь человека.
— Ладно, подождите! Тино спустится…
В гневе, старик был просто в гневе, как объяснял впоследствии Жан Паскаль-Порта Майте Паскаль-Порта, своей молодой жене. Надо, однако, отдать ему должное — он все выслушал без звука, внимательно прочитал и перечитал телеграмму.
— Что, еще одна судебная ошибка?
— Похоже на то, сударь…
— Вы сами-то в это верите?
— Не знаю, право.
— Который час?
— Скоро четыре, сударь.
Министр юстиции с недовольным видом перечитал в третий раз наспех нацарапанное послание, и Паскаль-Порта подумал, что драматический вид настоящей телеграммы произвел бы большее впечатление.
— Ладно, который час?
— Кажется, я уже говорил вам, сударь. Скоро четыре.
— А казнь назначена на?..
— На пять часов, сударь.
— Если бы вам пришлось выбирать, что бы вы предпочли сами, Порта, приговорить невиновного или отпустить на свободу преступника?
— Отпустить десятерых преступников, сударь.
— Кто вас сюда привез?
— Некий Сандрини, торговец сыром.
— Он еще здесь?
— Да, сударь. Должно быть, пьет вино.
— Сколько вам понадобилось времени, чтобы добраться сюда?
— Минут пятьдесят.
— Как вы думаете, спуститься вниз он сумеет быстрее?
