– Сеньоры! – обратился он к добровольцам. – Имейте уважение к отцам!
Но арагонские господа ни за что на свете не хотели тронуться со своих мест, и священникам пришлось, сняв шляпы, просунуть свои стриженые головы между плечами узурпаторов.
Тем временем грузовик с осужденными медленно приближался к месту казни. До сих пор толпа, скованная жгучим любопытством, молчала, но тут она вдруг вспомнила о ненависти, которую должна была к ним испытывать.
– Смерть коммунистам!.. – крикнул фалангист с перевязанной рукой.
Он уже испытал на себе мрачный гнев литейщиков Бильбао и в этот день вышел из больницы, специально чтобы присутствовать на казни.
Его голос был сигналом к буре фанатических выкриков.
– Muerte a los rojos!.. Muerte a los rojos!..[65] – закричали приверженцы дона Луиса де Ковадонги.
– Сукины дети!.. – ревели арагонцы.
– Антихристы! – вопили богомольные испанки, которые каждое утро, закутавшись в черные вуали, ходили на литургию.
– Мерзавцы!..
– Вероотступники!
– Предатели!
– Давайте убьем их!.. – кровожадно предложил молодой легионер, вытаскивая кинжал.
Но рядом с ним стояла его благоразумная сестра, которая дала ему подзатыльник и сказала сердито:
– Помалкивай, Хуанито!
Крики роялистов, фалангистов, легионеров и всех тех, кто был за господа бога, короля и Испанию, были подхвачены другими глотками, и остальные тоже яростно заревели, то ли для того, чтобы понравиться властям, то ли потому, что заразились криками себе подобных, хотя, в сущности, они ненавидели «движение», разрушившее их спокойствие.
Все это время Фани стояла, опустив глаза. От воплей и крика у нее кружилась голова. Внезапно она услышала рокот автомобиля совсем рядом с собой и почувствовала настойчивое желание закрыть глаза руками. Но неужели она боится увидеть Доминго, неужели она не хочет ободрить его хотя бы взглядом? Какой это подлый страх, – страх перед смертью, страх перед подвигом осужденных, страх перед собственной пассивностью! И она посмотрела на осужденных.
Чтобы не смять толпу, грузовик шел совсем медленно. В кузове стояли трое осужденных со связанными за спиной руками, под охраной солдат, державших ружья на изготовку. На Доминго все еще были брюки Робинзона и изорванная в клочья рубаха. Из-под лохмотьев виднелось тело, посиневшее от побоев. На лице и локте запеклась кровь. Рыжеволосая голова была гордо вскинута, губы презрительно улыбались ревущей толпе. Он молчал, а его товарищи, люди простодушные и необразованные, ругали толпу, огрызались и с чисто испанской непримиримостью грозили тем, кто особенно неистовствовал.
– Безбожники!.. Предатели!.. – вопила толпа.
– Сукины дети!.. – яростно отвечали осужденные, – Завтра наши точно так же расправятся с вами!
Но эти угрозы только разжигали гнев толпы, а также солдат. При каждом выкрике на спины осужденных обрушивались приклады.
– Христопродавцы!
– Предатели Испании!
– Смерть вам!
– Красные собаки!
– Антихристы!.. Антихристы!.. – истерически взвизгивали двое прилизанных маленьких кюре и подскакивали, как черные мыши, за широкими спинами арагонцев, делая отчаянные попытки прорваться вперед. Наконец это им удалось, и они встали на место тучного арагонца с закрученными усами, который, не в силах больше выносить это зрелище, стал выбираться из толпы.
– Es una porqueria![66]– гневно сказал арагонец.
Он вытер потное лицо платком и возмущенно сплюнул. В своем родном селе он был заядлым драчуном, но он не мог смотреть, как истязают связанных людей.
– Вон Доминго Альварес!.. – вдруг крикнул один из кюре. – Сеньоры, это бывший монах!..
– Иуда Искариот!.. – добавил другой.
– Как?… Монах?… – возмущенно спросил кто-то.
– Монах!.. Монах!..
– Он бежал к красным!
– Плюйте на него!.. Расстреляйте его скорей! – ревела толпа.
Доминго Альварес встретил атаку с холодной презрительной надменностью. За него ответили его товарищи.
– Эй вы, паразиты!.. – крикнул один из них, обращаясь к священникам. – Мы повесим вас за ноги, вниз головой.
– Попробуй, собака!.. – раздался из толпы голос какого-то верующего.
– Бильбао и Саламанка покраснеют от крови попов.
Но эта смелая фраза стоила осужденному такого удара в ребра, что он согнулся пополам и стал харкать кровью.
