Фани поняла, что ей не уйти с площади. Толпа сгрудилась, и никто не хотел трогаться с занятых мест. Попытка группы фалангистов в форме проложить себе дорогу к площади потерпела неудачу, не помогли и угрозы. Даже улица, по которой должны были провезти осужденных, была так запружена, что солдаты, как ни ругались, не сумели рассеять толпу и вынуждены были ей уступить. Фани отошла к переносному барьеру с металлической сеткой, приготовленному на тот случай, если бы понадобилось перекрыть улицу, и очутилась, таким образом, рядом с рабочими, которые с горечью наблюдали за толпой. Один из них посторонился, освободив ей место, чтобы она не поскользнулась и не упала в окоп. Фани заметила, что он пристально смотрит на металлический британский значок на отвороте ее жакета. Его лицо и еще не огрубевшие руки подсказали ей, что это человек умственного труда. Она подошла к нему и спросила тихо:
– Как мне выбраться с этой проклятой площади?
– Выбраться невозможно. Все выходы забиты толпой.
– Часто здесь устраивают такие зрелища?
– Почти каждую неделю.
– Hombre!.. A вы кто?
– Я республиканец… Учитель из Саморы.
Фани замолчала. Грубо раздвигая толпу, мимо них прошел красивый статный фалангист, вооруженный автоматом. Он полез на барьер, чтобы лучше видеть.
– Не разговаривайте со мной, – прошептал учитель. – Не то будете иметь неприятности с этими!
Он кивком показал на фалангиста.
Фани еще раз попробовала протиснуться сквозь толпу, но безуспешно. Откуда-то нахлынула целая рота добровольцев – арагонских крестьян и окончательно забила площадь. Господи, как противно все это!.. Над толпой разносился запах пота и оливкового масла. Солнце пекло немилосердно и как будто сжигало ей мозг. Она едва держалась на ногах. Вне себя от злости она ударила кулаком в широкую спину здоровенного капитана гражданской гвардии, стоявшего перед ней. Капитан флегматично повел головой, как сонный бык.
– Подвиньтесь, ради бога… Дайте мне пройти!
– Mujer!..[64] – свирепо рявкнул капитан.
Но толстая шея не давала ему обернуться и посмотреть, кто его ударил.
– Капитан Сигуэня!.. – сказал кто-то. – Дайте сеньоре пройти!
Уразумев, что у него за спиной стоит сеньора, капитан Сигуэня безжалостно сдавил локтями ребра нескольких своих сограждан низшего ранга и сам немного посторонился.
– Это вы меня ударили, сеньора? – спросил он почтительно-шутливым тоном. Его острый глаз тотчас заметил британский значок Фани.
– Простите, я вас вовсе не ударила… Я толкнула вас нечаянно! – испуганно стала оправдываться Фани.
– Пожалуйста, не беспокойтесь!
– Вы можете вывести меня отсюда? – спросила она.
Капитан Сигуэня сделал вид, что не слышит. Ему не хотелось терять хорошее место.
– Вы иностранка, сеньора? – с любопытством спросил хлипкий старикашка в котелке и белом жилете.
– Да, – сказала Фани.
– Тогда останьтесь посмотреть казнь. Вы, наверное, не видели казней в Испании… Это интереснее, чем бой быков!.. – И старикашка залился громким, нервным, истерическим смехом.
– Вы замолчите, дон Педро? – мрачно спросил капитан Сигуэня.
Смех старикашки тотчас оборвался, а капитан Сигуэня обвел окружающих внушительным взглядом. Нервный смех и неуместная ирония дона Педро, этого мелкого дворянчика и демократа, постоянно раздражали верноподданническое чувство капитана, где бы они ни столкнулись, в кофейне или на улице.
Капитан Сигуэня все же показал себя галантным кавалером и, приведя в движение свой огромный корпус, подобно мощному танку двинулся через толпу, невозмутимо расталкивая бедных сограждан и вежливо огибая тех, кто был рангом повыше. Под предлогом, что он прокладывает путь сеньоре («Это иностранка, – объяснял он, – дайте нам пройти»), он довел ее до самого кордона, оцепившего место казни.
– Hombre!.. – воскликнула Фани. – Неужели вы не поняли, что я хочу уйти отсюда!.. Я не желаю смотреть на казнь!
– Разве?… – с притворной наивностью спросил капитан Сигуэня. – Но вы должны были сказать мне об этом раньше! Отсюда уж никак не выбраться.
– Прошу вас, сеньор!.. Уведите меня отсюда! – произнесла она в отчаянии.
Но ее слова потонули в общем шуме – внезапно вся площадь пришла в движение и загудела. Сквозь толпу, по коридору, очищенному солдатами, открытый грузовик вез осужденных к лобному месту. Жадные до зрелища люди вытягивали шеи, поднимались на цыпочки. Каждый хотел видеть осужденных, пристальней всмотреться в их лица и ощутить животную радость оттого, что он не на их месте. Всеобщее возбуждение овладело толпой. Те, кто стоял сзади, старались протолкаться и оттеснить передних; то тут, то там вспыхивала перебранка. Два маленьких чистеньких кюре возмущенно рвались в первый ряд, откуда их вытеснила компания арагонских добровольцев. Тихие и скромные в других обстоятельствах, сейчас они были одержимы бесстыдным любопытством. Спор был таким ожесточенным, что капитану Сигуоия пришлось вмешаться.
