«А Закари что, тоже часть красоты?» – подумала Полли. Но вслух спрашивать не стала: она слишком вымоталась, чтобы что-то обсуждать.
– Волчонок, – Карралис обернулся к юноше, – не мог бы ты сходить к Закари и посидеть с ним?
Волчонок кивнул и послушно вышел как раз в тот момент, когда в шатер ворвался Тав.
– Пол-ли! – Он кинулся к ней.
– Тав!
Тав опустился на колени на утоптанную землю рядом с ней и нежно коснулся ее губ кончиками пальцев:
– С тобой все в порядке?
– Да, все хорошо.
– Правда?
– Правда, Тав…
Сердце ее было исполнено глубокой печали. Полли знала, что никогда больше не увидит Тава, и горевала об этом.
– А этот За? – осведомился Тав.
– И с ним тоже все в порядке.
Тав насупился:
– Он готов был допустить, чтобы тебя убили!
– Но этого не случилось.
– Но он этого хотел!
– Он не хотел, Тав.
– Он не стоит одного волоска с твоей головы!
Анараль кивнула:
– Я до сих пор очень зла на него.
– Анни, – мягко упрекнул ее епископ, – не стоит думать, что все, через что прошла Полли, было сделано лишь ради материального сердца Закари.
– Я не знаю, – тихо отозвалась Анараль. – Меня волнует Пол-ли, а не Закари.
– А Закари тебя не волнует?
– Епископ! Может быть, его сердце, – она коснулась своей груди, – теперь стало лучше. Но что с той частью его сердца, которая готова была пожертвовать Пол-ли, отдать ее жизнь взамен на свою?
– Человек всегда может измениться, – ответил епископ.
– Это За?! – вознегодовала Анараль. – Который помог похитить Пол-ли? Который готов был положить ее на алтарь? Который не стал бы удерживать нож? Он может измениться? Может ли?
– Можешь ли ты быть уверена, что он никогда не изменится? Можешь ли ты лишить его шансов? Можешь ли ты сказать, что изменилось только его физическое сердце?
– Он готов был погубить мою Пол-ли! – проворчал Тав.
– Закари пал на самое дно, – сказал епископ. – И дно это было отвратительно. Но в этой бездне он увидел себя со стороны.
Тав гневно стукнул копьем о землю.
– Теперь все зависит от него, – продолжал епископ.
Анараль нахмурилась.
– Твоего гнева надолго не хватит, Анни. – Епископ улыбнулся. – У тебя теплое сердце.
– Пол-ли вернулась… – Тав снова потянулся, чтобы прикоснуться к ней. – Пол-ли вернулась. Это главное. Я не думаю об этом За. Я думаю о Пол-ли и о том, что прошел дождь.
– Да.
– И теперь ты уйдешь…
Он с тоской протянул к ней руки.
Полли тяжело вздохнула:
– Я уйду к себе, в свое время, Тав. Если дверь откроется.
– А этот За? – осведомился Тав. – Ты и его заберешь с собой?
Полли наконец рассмеялась:
– А что, он тебе так нужен здесь?
– Он хотел мою Пол-ли, – хмуро проговорил Тав, – не из повиновения Матери и вообще не ради чего-то хорошего, а только для себя!
Епископ окинул взглядом шатер.
– Когда Закари увидел Анни, он вошел в круги пересекающегося времени. «Вот, Я отворил перед тобою дверь, и никто не может затворить ее»[26].
– Это могущественные слова, – сказал Карралис.
– Еще бы! – согласился епископ. – Это Откровение Иоанна Богослова.
– И дверь останется открытой, епископ? – уточнила Анараль.
– Нет, Анни. Нет. Но она была открыта настежь, когда Полли приняла решение вернуться на тот берег за Закари, и тебе следует уважать это решение. – Он обернулся к Полли: – Ты поступила очень отважно, моя дорогая.
– Да уж какая там отвага! Мне было так страшно!
– И все же ты отправилась на тот берег и поступила так, как считала нужным.
Ог потянулся к Полли и лизнул ей руку. Занавеска у входа откинулась, вошли Волчонок с Закари.
– Ну что, пора? – спросил Волчонок.
Полли посмотрела на Закари и поняла, что ничегошеньки не чувствует. Ни гнева. Ни страха. Ни любви.
– Да, – ответил Карралис. – Пора.
Закари стоял между Карралисом и Волчонком. Лицо у него было бледным, но синева на губах исчезла.
– Я даже не знаю, что сказать…
– Тогда ничего не говори, – посоветовал Карралис.
Закари обвел их взглядом, одного за другим:
– После того, что я сделал, извиняться бессмысленно.
– Ты был не в себе от страха за себя, – сказал Карралис. – Теперь тебе следует понимать, что, хотя твоя жизнь и продлена, все равно рано или поздно ты умрешь для этой жизни. Это судьба всякого смертного.
