Я наблюдал, как они заровняли яму и стали укладывать дёрн.
Флинт был очень хитрым… Насколько я мог разглядеть, землю из ямы при копании бросали не куда попало, а на расстеленный рядом старый парус. Теперь достаточно было ссыпать с него землю обратно в яму, и заложить порезанным заранее дёрном. Излишки земли, вытесненные объемом ящиков с золотом, моряки наверняка ещё днём забирали понемногу с собой и выбрасывали в ручей чуть ниже. Вода сносила землю, не оставляя следов.
Теперь яму можно было обнаружить, лишь подойдя к ней вплотную. К тому же объяснилось, почему каждый раз моряки несли золото новым маршрутом — за исключением узкого места у брода.
Забрав лопаты, все трое оставили поляну и вскоре исчезли из виду. Я еще долго не мог сдвинуться с места. Лишь когда погасли последние отблески факела и тьма с тишиной воцарились на поляне, страх оставаться наедине с мертвецами пересилил опасение попасть в руки к живым.
Спотыкаясь в темноте, я побрёл вслед ушедшим, и вскоре нагнал их на склоне холма. Свет факела освещал две фигуры, склонившиеся над третьей. Что произошло?
— Ник, старина, тебе плохо? — спрашивал Флинт. — Знаешь, Ник, вся шутка в том, что яд таки был… В маленькой фляжке! — и его смех вновь сотряс ночную тишину острова. Смех дьявола, радующегося новой пропащей душе.
Ник стонал и корчился от боли, а Флинт равнодушно смотрел на него, словно упиваясь его страданием. Пит молча ждал, отвернувшись. Вскоре Ник скрючился, как креветка, и затих.
— Вот и славно, вот и отмучился… — Флинт наклонился, светя факелом. — Ах, ты еще живой? Вон как глазки бегают, а шевельнуться никак? Не бойся, паралич не будет долгим, скоро помрешь. Да, помрёшь. — Голос Флинта был хриплым и странно возбуждённым. Мне подумалось, что он наслаждается мукой отравленного. — Страшно умирать? А ты не спеши, полежи, подумай о том, что ждёт твою душу. Кому она достанется после всех дел, что ты натворил, Ник. Кривой Генри уже поджидает тебя там, Ник, и он в ярости за то, что ты с ним сделал. Да, в страшной ярости! Он тоже не хотел умирать, но тебе ведь плевать, да? Ты ведь о себе думал.
Он низко склонился над лежащим, заглядывая прямо в глаза.
— И да, Ник, ты не против послужить мне после смерти, так сказать, напоминанием? А то память у меня никудышная, сам знаешь.
Пит по приказу капитана взял Ника за руки и оттянул повыше, к подножию небольшого деревца, где так и оставил, с руками вытянутыми над головой в направлении, откуда они пришли.
— Прощай, Ник, ты был честным товарищем… А стал замечательным компасом!
Он снова хрипло рассмеялся и отглотнул из фляги. Флинт всегда хохотал там, где другие содрогались от ужаса.
Я не смотрел в их сторону, отвернувшись и переводя дух. На моих глазах совершались ужасные злодеяния, и я не мог ничего поделать. Мысль, что души умерших где-то рядом, и глядят на меня, с укоризной или злобой из за своего бессилия, сводила с ума. Не повернут ли свой гнев они на меня, оказавшегося рядом?
Выждав, когда убийцы отойдут подальше, я выглянул из укрытия.
Тело Ника Аллардайса лежало на узкой тропе, не было возможности миновать его стороной.
Преодолевая страх, я приблизился к мертвецу. Попытавшись обойти его, вдруг с ужасом услышал сиплое дыхание. Сердце чуть не лопнуло от испуга. Проскочив мимо, я без оглядки бросился бежать вниз по склону, рискуя свернуть себе шею.
Луна скрылась за тучей. Стало темно. Ноги несли меня к бухте, все мысли растерялись, лишь одна крутилась в голове — «Скорее, подальше от этого страшного острова, полного мертвецов». И я бежал, задыхаясь, мчался к спасению, так, словно Индра гнался за мной в своей колеснице, метая молнии.
Плескали волны. Ночь отступала. В голове туман был гуще, чем вокруг. От слабости подкашивались ноги. Сердце рвалось из груди. Каким образом удалось вернуться на корабль, я не помню.
Наверное, сам Авалокитешвара вынес меня на руках и отдал моим товарищам на корабле.
