Идущие навстречу, почему-то совсем равнодушные к нему, люди. Будничные неразличимые лица, несмотря на жару, много мужиков в плотных костюмах, с галстуками. Не слишком даже заметно, что он глубоко в Азии. Люди не изменились за время его отсутствия.
Вроде и удивиться кругом нечему. Серые бетонные здания, высокий круглый дом с непонятной надписью в воздухе над крышей "Sanyo".
По дороге какой-то двор: открытые двери складов, длинный и низкий красный грузовик у эстакады. Никого. Только на втором этаже показался некто в белой рубашке с телефонной трубкой, прижатой к уху. Скучные будни, рабочий день. — " Нелепо. Зачем работать — здесь, вроде, не заставляют?"
Окраины, похоже, заканчивались. Прохожие здесь шли медленнее. Мамонт осторожно заглядывал в открытые двери магазинов, не решаясь войти внутрь… В витрине какой-то закусочной среди бумажных цветов- маленький шашлык на блюдце. Он даже почувствовал вкус холодного маринованного мяса во рту.
Шашлык на витрине выставляют тут на жаре
Так и лежит он среди могильных цветов
Нет, чтоб голодный сожрал бы его.
"Только нет у него ни копейки", — Чувство отсутствия денег. Внезапно вернувшееся, в острой форме.
Дальше — сидящий на земле некто в солдатской каске, разрисованной цветами, играющий на маленькой гитаре. Вблизи оказалось, что цветы нарисованы у него и на лице. Звучала знакомая мелодия. Мамонт стоял, ухмыляясь, отбивая босой ногой такт по теплому асфальту. А, знаю: "У моря, у синего моря…"
Потом заметил на земле коробку с мелочью. Стало неловко, он быстро отошел.
А это, кажется, парк. Бомж на скамейке. Под головой — пачка старых газет, на земле — стоптанные ботинки. Бассейн с недействующим фонтаном. Что-то вдруг шевельнулось в зеленоватой воде. Постепенно он разглядел крупную золотую рыбку, разевая рот, она медленно подымалась из глубины.
"А вот и еще. Немного рыбы в мутной воде?" — Он оглянулся. Однако, оказалось, что рядом много людей. Свидетелей.
Потом увидел море и понял, что идет обратно. Обогнал нескольких хиппи, европейцев, в рваных джинсах. — "Дети цветов!.."
Внезапно Мамонт остановился, будто споткнулся.
"А это что? Улица, конечно, полна неожиданностей… На этот раз это не безногий негр. Явно."
Перед ним шла голая девка. — "Ну, почти голая!" — Совсем символические плавки, мощные, откровенно перекатывающиеся на ходу, округлые мышцы, над ними — худенькая детская спина. Самое страшное — совсем нет бюстгальтера. Близко-близко гладкая, загорелая до металлического блеска, кожа.
"А вдруг забегу вперед и посмотрю? — Ноги внезапно отяжелели. — А я будто случайно. Еще и спрошу…"
Дорога неожиданно ушла вниз, там, на берегу, Мамонт увидел целую толпу, лежбище, голых людей. Пляж.
"Это такой, значит, здесь разврат."
Он стоял на пляже. Кругом нежная дамская плоть. Молодые девушки, почти обнаженные, лежат прямо под ногами и нагло разгуливают, с вызовом демонстрируя себя. Навстречу из воды вышла красавица с юными, вздернутыми кверху, грудями, ослепительно улыбнулась, демонстрируя кому-то рафинадные зубы. — "Афродита!" Оказывается, он не знал, что существует такое разнообразие женских грудей: маленькие, широко расставленные; большие, плотно сомкнутые; острые, далеко торчащие вперед. Вот огромные, с лиловыми, вспухшими, как у кормилицы, сосками, при виде них закружилась голова и подкосились ноги. Кажется, здесь были еще женщины, в купальниках, наверное, толстые или старые и, наверное, даже мужики, но это он заметил только мельком, краем сознания.
Пир плоти! Мамонт вдруг понял, что он один на этом пляже видит и ощущает все это. Он один здесь такой, отдельный. — "Обособленный!"
Заходящая в воду женщина повернулась, зажмурив глаза, нырнула и тут же вынырнула с другим лицом. Вода смыла косметику, женщина будто поменялась под водой с какой-то другой. В накатившей волне закачалась белые незагоревшие груди. Какой-то волосатый сатир схватил, повалил ее в пену. Раздался режущий счастливый визг.
"Вот ублюдок".
От этой легкой свободы вокруг почему-то стало неуютно:
"В чужом пиру…"
Давнишние хиппи сидели на песке, не сняв свои лохмотья, прикладывались к большой бутыли с темным вином. — "Литра на два начальной массы…"- Один, совсем пьяный, припал ухом к транзистору, качался в неслышном Мамонту ритме. Где-то вдали голые танцевали.
