— Можно подумать, мы говорим о каком-то исчадье ада! — расхохотался Сёдзо.
Женщина вдруг вскочила со стула и, схватив стопку бумаг, которую беспокойно теребила пальцами, изо всех сил ударила ею по столешнице. Сёдзо тоже невольно привстал. Он никак не предполагал, что под этой личиной невозмутимой неприступности могут бушевать такие страсти.
— Я всё сказала. Если после этого вы так ничего и не поняли, дело ваше. А теперь уходите, — холодным, равнодушным тоном произнесла она.
Сёдзо поднялся. Некоторое время они молча и неприязненно смотрели друг на друга.
— Вы помните меня? — наконец спросил Сёдзо, переходя на шёпот.
— Нет.
— Я видел вас недавно. Было уже поздно. Вы занимались оформлением витрины.
— Вот как?
— Мне очень понравилась ваша композиция. Каждый день, проходя мимо, я останавливаюсь и смотрю на неё. Мне трудно выразить это словами, но, кажется, я понимаю, какой смысл вы вложили в свою работу. Надеюсь, у нас ещё будет случай побеседовать на эту тему. Вы не велите мне встречаться с девушкой по имени Ёко, но на вас этот запрет, по-видимому, не распространяется.
Женщина ничего не ответила, но когда Сёдзо направился к выходу, она вдруг, запинаясь от волнения, пробормотала ему вслед:
— Если вы и вправду что-то в этом поняли, вам грозит ещё большая опасность, чем я предполагала.
Сёдзо открыл дверь и вышел на лестницу. Впереди, в просветах между высокими складскими строениями, виднелся окутанный вечерним сумраком искусственный берег залива. Вдоль него по водной глади скользил пассажирский теплоход со светящимися окнами кают. В противоположной стороне смутно белели контуры Морского музея, а дальше, за ним, видимо, простиралась тринадцатая зона.
Сёдзо не верилось, что вчера, в эту самую пору, он спешил сквозь тьму по дороге, чтобы поймать такси. Но ещё удивительнее было то, что сейчас он находится здесь, на этой лестнице, прилепившейся к старому складу. Ему даже казалось, что он существует не наяву, а в чьих-то снах или диких фантазиях.
Но если так, то в чьих? Этой наполовину свихнувшейся женщины, которую он только что посетил. Сидя в своей пещере, окружённая одними манекенами, она придумывает какие-то немыслимые мизансцены, вероятно, облекая в зримые образы привидевшиеся им сны.
Перед глазами у Сёдзо возникла созданная ею витринная композиция. От этих застывших фигур веяло меланхолией, граничащей с беспросветной тоской. «Интересно, почему они так прочно запечатлелись в его душе? — размышлял Сёдзо. — И что такое манекен: таинственная иллюзия, не сумевшая воплотиться в человека, или же наоборот — диковинное существо, утратившее человеческие свойства и только внешне похожее на нас, людей?»
Осторожно, ступенька за ступенькой, спускаясь по тёмной лестнице, Сёдзо слышал звук собственных шагов, чувствовал упругость железных перекладин под ногами, но у него было такое чувство, словно он ступает по воздуху.
«Что всё это значит?» — мысленно вопрошал он.
И вот Сёдзо вновь поднимался по той же самой, в ржавых проплешинах, лестнице. Это было на следующей неделе, в воскресенье.
Выходя из дома, он не подозревал, что окажется здесь. Он собирался ехать на искусственное побережье залива. Разумеется, Сёдзо не забыл о предостережении женщины-манекена (именно так он теперь мысленно её называл), но стоило ему вспомнить угрожающий тон, которым было произнесено: «Вы не должны с ней встречаться», — как в нём сразу закипало чувство протеста.
Теперь он знал, что добираться до залива кружным путём от Синагавы не следует, — путь от Харуми через Тоёсу намного короче, — и поэтому решил вначале поехать на Гиндзу и где-нибудь там перекусить. По воскресеньям главную улицу Гиндзы перекрывают, устраивая на ней «рай для пешеходов». Сёдзо не любил толкотни и поэтому свернул на одну из задних улочек в надежде отыскать какой-нибудь приличный ресторанчик. Вот там-то он и натолкнулся на очередное творение женщины-манекена.
За остеклённым фасадом небольшой туристической компании была развёрнута живописная панорама, так, чтобы её можно было рассмотреть с улицы. Хотя в ней не чувствовалось того размаха, как в памятной ему витринной экспозиции, Сёдзо с первого взгляда понял, кто является её автором. Вернее, даже не понял, а угадал каким-то шестым чувством.
