— Вы что, не хотите слушать? — в Машином голосе появились грозные нотки.
— Так я же всё знаю, — ответил Данко.
— И я знаю, — заявил Саша. — Сейчас ты скажешь, что нащупала целый скелет мамонта и чуть не выдернула клок шерсти… Ой!.. Ты мои-то кудри, Машук, не выдёргивай. В крайнем случае выдёргивай у Сени.
Сеня с готовностью подставил Маше свою стриженую голову.
Данко вскочил:
— Сидим тут… как мыши! — и шагнул из шалаша.
В лицо хлестнули дождь и ветер. Данко прислонился спиной к скале, огляделся. Косые струи ливня падали сплошной завесой. Лес был, как в тумане. Горизонт исчез совсем. Даже недалёкий противоположный берег залива был еле виден. Остров казался необычным, нездешним, и голову кружила туманная, как всё вокруг, мечта. Острова просто не было, — Данко стоял на какой-то другой, дальней земле, и не скала вздымалась за спиной, а борт корабля, и на борту стояли его товарищи…
Скрипели, кренясь на ветру, берёзы, испуганно и радостно взмахивали они трепетными ветвями, когда озаряла небо молния, и шелест листвы, сливаясь с шумом ливня, заглушал плеск волн на берегу залива. Казалось, волны плещутся беззвучно…
Вдруг слепящий свет резанул глаза Данко, и сразу же стопудовый звук, разорвавшись, ударил в уши, скала задрожала, — это молния вбила свой огненный клин в остров где-то совсем близко от залива.
Говор в шалаше стих. Или просто Данко оглох?.. Нет, листва шуршит, шумит ливень, ещё сильнее зашумел, озорной и буйный — словно в небе открыли новый громадный люк.
Что-то сделалось вдруг с Данко, будто взметнуло его на гребень высокой волны, сердцу стало просторно и весело. Данко вскинул голову, расправил плечи и запел чуть гневную, раздольную матросскую песню:
Пусть волны и стонут, и плачут,
И хлещут о борт корабля!..
Из хижины высунулась удивлённая физиономия Маши:
— Ты что?
Данко не смутился. Ему было хорошо под этим грозно рокочущим небом, в порывах ветра и шума.
— Иди сюда! — крикнул он Маше. — Тут, под скалой, сухо.
Маша шмыгнула к нему и стала рядом.
— Слышал, как недавно ударило? Мы думали: по нам. А ты — песню. Какой-то ты отчаянный.
Данко промолчал. Маша повертела головой туда-сюда, на секунду задумалась о чём-то, потом затараторила снова, уже вполголоса:
— Я ведь тоже отчаянная. Аня смеётся надо мной, но я всё равно отчаянная. Я бы, пожалуй, не побоялась поехать в Антарктиду. А что! И поехала бы. А ты, Данко, скажи: ты вправду собирался туда? Ну, не бойся, скажи…
Данко сделался серьёзным.
— Туда я, Маша, обязательно поеду. Конечно, не сейчас. Сейчас — глупо. А вот потом… Ты представляешь себе? Все льды у Южного полюса растопят атомной энергией. Там зацветут сады, пальмы, заводы вырастут. А кругом — океан. Синий-синий. И мы на пароходе подплываем. Только это будет не теперешний пароход, а какой-то другой, необычный…
— Эх, вот плохо, что я девчонка! Ведь женщины не бывают капитанами дальнего плавания. А хотя — почему нет? Вот раньше женщины лётчиками не были, а теперь сколько угодно! Верно? Я бы с удовольствием стала капитаном. Вот бы поплавали!
В другое время Данко, наверное, рассмеялся бы: Машук — капитан океанского парохода! Сейчас он даже не улыбнулся.
— А это не так уж трудно, — сказал он. — Только, знаешь, надо очень хотеть. Зато капитанами мы будем не простыми, — при коммунизме. Куда захотим, туда и поплывём. От Курильских островов через Гавайю прямо к Магелланову проливу. Или в Панамский канал, а оттуда в Гибралтар заедем, на Пелопонес, потом в Мраморное море и — даёшь Крым! Всю землю изъездим. Всё наше!
— А как же на Пелопонес? Ведь там фашисты.
— Странная ты какая! Не соображаешь. Ведь это, когда мы вырастем и везде построим коммунизм. Понятно? Конечно, и сейчас хорошо быть капитаном, но при коммунизме-в сто раз лучше. В любую страну плыви — никаких фашистов, никаких труменов!
— А как — с переводчиками будем ездить?
— Зачем? Тогда все будут знать русский язык.
— Ну да? Зачем же мы английский учим?
— А мы немецкий. Это нужно. Не все ведь сразу русскому научатся. Мы учить будем.
Маша помолчала. Тут было о чём поразмыслить. Данко — тот, видно, всё заранее продумал. Всё знает. Наверное, по мореходному делу книги читает и в географии так разбирается…
