— Нет. — Она увидела, что он снова повернулся к ней, низко опустив голову.
Некоторое время он молчал.
— Хочешь, я включу свет?
— Нет. У окна есть стул.
Синди напряженно ждала, когда он усядется рядом с ней. Тишина становилась непереносимой.
— Как ты себя чувствуешь? — через некоторое время спросил Стюарт.
— Хорошо. Со мной все в порядке.
— Я знаю, у тебя ноги парализованы.
— А, это! — Она презрительно хмыкнула. — Доктор Перавити говорит, что во всем виноват мой мозг, что я могла бы ходить, если бы захотела.
— А ты не хочешь?
— А зачем? — горько спросила она.
Стюарт ничего не ответил. Он долго молчал, собираясь с духом, и наконец заговорил:
— Я не знаю, что сказать и как тебе объяснить, но я бы лучше… лучше бы мне самому попасть под колеса, чем видеть, что с тобой такое случилось. Это я во всем виноват, и поверь, я очень об этом сожалею.
— А я нет. Это был несчастный случай, я сама выбежала на дорогу перед машиной — не ты же меня под нее толкнул, так что не нужно думать, что в случившемся есть твоя вина.
— Я виделся с Полом после твоей аварии.
— Да? Надеюсь, он уверил тебя, что я не бегаю тайком из больницы, чтобы повидаться с ним ночью, — саркастически заметила Синди.
Стюарт мужественно пропустил это мимо ушей.
— Ты ведь знаешь, мне очень трудно просить прощения, я тебе такого наговорил тогда, в гостинице, что даже не знаю, сможешь ли ты меня простить. Пол рассказал мне всю правду сразу после того, как ты попала под машину. Он ведь тогда просто пошутил, сказав, что у вас что-то было, хотел меня подразнить, и все. А я принял его слова всерьез и не дал ему объяснить, что это была шутка.
Последовала долгая пауза, Синди замерла в кресле, сжав кулаки.
— Я стал причиной твоего несчастья, — сказал Стюарт, голос его дрожал от глубокого душевного волнения. — Если бы я тогда не дал волю своему гневу, с тобой ничего не случилось бы.
Синди продолжала молчать, ждать, надеяться, она хотела услышать, что он ей верит и что рассказ о пари был глупой выдумкой.
— Ты что, так ничего и не скажешь? Я ночами не сплю, мне так страшно думать, что ты никогда больше не сможешь ходить, хотя доктор утверждает, что выздоровление зависит только от тебя. Если ты не хочешь меня простить, может, хотя бы пожалеешь меня? Умоляю тебя, постарайся выздороветь, как доктор тебя просит, чтобы вернуть мне хоть часть того душевного спокойствия, которое у меня когда-то было.
Синди закрыла глаза, ее охватило смертельное разочарование.
— Пусть тебя не волнует, буду я ходить или нет. Не стоит из-за меня терять сон. Меня это нисколько не волнует…
— Тогда в чем же дело?
— Ты веришь, по-настоящему, искренне веришь, что в ту ночь между мной и Полом ничего не было? — тихо спросила она.
— Да. Видишь ли, если бы я тогда же задумался хоть на минуту, мне сразу стало бы ясно, что ты говоришь правду, но я, как ты однажды заметила, заранее готов видеть порок в каждой женщине.
— Ты говоришь это не потому, что твои слова помогут мне вылечиться?
— Нет, детка, нет. Я верю тебе, и ты тоже должна мне верить.
— А… то пари? — чуть слышно прошептала она, потому что голос изменил ей.
— Какое пари?
— То, которое вы заключили с Полом.
— А, да! Стыдно признаваться, но это, к сожалению, чистая правда. Мы с Полом действительно заключили на тебя пари, но я его отменил как раз накануне того, как мы с тобой поехали на выходные к маме в Муриваи-Бич. Помнишь, Пол приходил ко мне на работу?
— Ты вышел из игры? Почему?
— Потому что к тому времени я уже знал тебя лучше, чем в нашу первую встречу. Твоя невинность и добродетельность успели меня покорить, мне было стыдно, что я хотел покорить тебя на спор. Если бы дело касалось кого-нибудь другого, я бы и сомневаться не стал, но ты — другое дело. Ты была такая чистая, неиспорченная, к тому же я дал клятву своей экономке в тот первый вечер, когда привез тебя к себе домой.
— А в чем ты ей поклялся?
— Не покушаться на твою невинность.
— А ты бы нарушил обещание, если бы я этого захотела?
— Да, — совершенно искренне признался Стюарт. — Это было частью уговора — что я не трону тебя против твоей воли. Моя задача заключалась в том, чтобы ты сама согласилась.
