Синди замялась. «Если я пойду танцевать с ним, Стюарт наверняка пригласит Шарон». Но, понимая, что отказываться неудобно, она улыбнулась и поднялась со стула.
Пол был чем-то похож на Стюарта — такой же высокий и плечистый, с открытым взглядом, но на этом их сходство заканчивалось. Пол выглядел, бесспорно, намного привлекательнее, черты лица у него были правильные, волосы белокурые, глаза голубые, а характер веселый и беззаботный. Во время танца он сделал попытку прижать девушку к себе, но она стыдливо отстранилась и тут же услышала его тихий смех:
— Ты подходишь к своему платью, снегурочка. А Стюарт тоже получает такой ледяной прием?
При упоминании заветного имени Синди метнула взгляд на их столик и очень обрадовалась, увидев, что Стюарт не пошел танцевать с Шарон. Они сидели за столиком, он слушал, что она ему говорила, но глаза его неотступно следили за каждым движением Пола и Синди.
Когда танец закончился, Пол подвел ее к столику и, подмигнув ей, сказал Стюарту:
— С ней танцевать — все равно что прижимать к груди осколок льда, но она утверждает, что ради тебя готова немного растаять.
— Я ничего подобного не говорила! — возмутилась Синди, смутившись под смеющимся взглядом Стюарта.
— Может быть, проверим? — Он затушил окурок в пепельнице и, взяв девушку за руку, потащил за собой к центру зала.
Уголком глаза она заметила, как разочарована была Шарон, какое обиженное у нее сделалось лицо, но скоро забыла о ней, закружившись в танце со Стюартом, который крепко обнимал ее одной рукой за плечи, а другой держал за талию.
Он хорошо танцевал, но зал был переполнен, молодежь, пришедшая на вечеринку, отчаянно отплясывала то ли джигу, то ли твист, все толкались, пихались локтями, а порой расходившийся танцор мог и пнуть кого-нибудь ногой.
Почти весь вечер Синди танцевала со Стюартом. Про мере того как вечеринка разгоралась и все больше народу участвовало во всеобщем веселье, Стюарт прижимал ее к себе ближе и ближе, и хотя инстинкт подсказывал ей не позволять ему этого, она была не в силах сопротивляться. Она закрывала глаза и отдавалась мимолетному безумству.
Вдруг девушка замерла в его руках и открыла глаза, когда почувствовала, что он наклонил голову еще ниже и его губы ласкают ее голые плечи.
Она быстро отпрянула от него. Положение становилось опасным. Опасаясь потонуть в блаженной истоме, она решила, что ситуация может выйти из-под контроля, если он не перестанет пробуждать в ней такие эмоции.
Когда последний аккорд музыки затих, Стюарт спросил:
— Не хочешь ли чего-нибудь выпить?
Синди прижала руки к щекам, чтобы хоть немного охладить их, и покачала головой:
— Нет, спасибо. Господи, как здесь жарко!
— Мы уедем домой сразу после ужина, — усмехнулся Стюарт. — Это последний ужин, который Люка будет готовить в отеле, он может обидеться, если мы не будем на нем присутствовать.
— Интересно, эти слова подсказал вам желудок или сердце? — ехидно осведомилась Синди.
— Для такой юной девушки ты убийственно саркастична.
— Да, я учусь — есть у кого, — ответила она многозначительно.
— Не стоит, тебе это не идет. Сарказм больше подходит людям жестким и циничным, а ты совсем не такая. Ты беззащитная и мягкая. — Он, казалось, уже утратил прежнее хорошее расположение духа, и Синди готова была расплакаться, оттого что вывела его из равновесия.
Стюарт заботливо проследил, чтобы она хорошо посла, и после заздравных речей, которые он провозгласил в честь повара, они распрощались с Полом и Шарон и уехали с вечеринки.
Синди глубоко вдыхала прохладный ночной воздух, пока они шли к автомобилю Стюарта. Она рассеянно смотрела в окно, когда они ехали по улицам, наводненным праздной толпой, как бывало обычно в субботний вечер.
— Но эта дорога ведет не к Мишен-Бей, — вдруг сказала девушка, выпрямляясь на сиденье. Всю ее сонливость как рукой сняло.
— Я знаю. Ты ведь еще не бывала на вершине горы Иден?
— Не-ет…
— Помнится, ты говорила, что мне придется спрыгнуть с вершины горы, прежде чем я тебя завоюю. Так вот, хочу тебе показать, какую смерть ты мне уготовила.
— Зачем это?
— Может быть, твое нежное сердце смягчится от этого зрелища и ты меня пожалеешь, — засмеялся он.
