На некоторых Сиара стояла в окружении людей, которые казались ее коллегами. Она всегда стояла в центре группы и обнимала соседей за плечи. Она выглядела гордой и жизнерадостной. Другие фотографии были из отпуска – она сидела с друзьями на пляже, стояла с лыжами у фуникулера. На одной она выбегала из моря в черном бикини, удерживая рукой развевающиеся на ветру волосы.
Том глубоко вздохнул и поставил фотографию на место.
Он посмотрел на длинный ряд рождественских открыток, стоявших на каминной полке. Наверное, от друзей и коллег. У нее насыщенная жизнь, и Том рад за нее. Но тогда почему ему так паршиво?
Том сегодня утром так и не завтракал, поэтому, увидев тарелку с имбирным печеньем, не удержался и взял одно.
– Прости, я ничего тебе не предложила! Хочешь бутерброд? – вошедшая Сиара сразу бросилась к холодильнику. На ней были черные скинни и рождественский серебристый свитер, украшенный белыми звездочками, и она была изумительно хороша. – Я не могу предложить тебе чаю, но как насчет сока?
Том взял протянутый стакан и сделал глоток.
– Я не видел тебя после рождественского бала. Кстати, ты меня обманула – ты не пошла танцевать с Винсом.
Что-то в его тоне заставило Сиару застыть с пакетом сока в руках.
– Я решила помочь Либби на кухне.
– Зачем? Это не твоя работа.
– Она едва на ногах держалась. Шутка ли – накормить столько народу!
– Почему ты не пошла со мной и Эмбер?
Сиара поняла, что он не отступит. Она аккуратно завинтила крышку и поставила пакет в холодильник.
Может быть, ей все-таки лучше остаться здесь одной? Покончить с прошлым навсегда? Но что-то глубоко внутри нее говорило, что Том заслуживает того, чтобы знать. Особенно после того, как он пригласил ее встретить Рождество в замке.
Сиара привыкла считать, что она не трусиха, и все-таки ее напугала мысль, что она останется здесь совсем одна, в полной темноте, в заснеженном коттедже на отшибе, поэтому она и приняла приглашение. Поэтому и еще потому, что три рождественских дня, проведенные наедине с Томом, увеличивали ее шансы уговорить его не продавать Лохмор.
Но сначала ей нужно признаться ему кое в чем. Она с трудом сглотнула и спросила:
– Твой отец… Вы общались в последнее время?
Лицо Тома застыло, но он с напускной небрежностью пожал плечами.
– Он смирился с тем, кем я стал.
Это прозвучало не очень обнадеживающе, похоже, покойный герцог так и не расстался со своими завышенными ожиданиями.
– Но он оценил твои рестораны? Гордился их успехом?
– Ты же знаешь, у него были высокие стандарты.
Сиара на мгновение прикрыла глаза, потом быстро сказала:
– Я думаю, ты должен кое-что знать. Твой отец и моя мама… – Она остановилась, чтобы глубоко вздохнуть. – Они… встречались, когда были совсем молодыми. Пока твой отец не женился. Они скрывали это… Так же, как мы. Моя мама узнала, только когда прочитала в газете о его помолвке.
Том со стуком поставил стакан на стол.
– Однако!
Почему это его так разозлило?
– Что такое? Ты считаешь, что она была недостаточно хороша для него?
Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
– О чем ты? Когда я такое сказал?
Но Сиара уже завелась:
– Моя мама чуть с ума не сошла от горя! Выскочила за отца с досады. Ты сам знаешь, чем кончился этот брак.
– Мне очень жаль, что он с ней так поступил.
Это прозвучало так искренне, что гнев Сиары поутих, и она ровным голосом добавила:
– Я просто подумала, что ты должен знать… Это многое объясняет. Особенно то, почему твой отец был так против меня настроен.
Том невесело усмехнулся.
– И то, почему твой дед учтиво предложил мне держаться от тебя подальше.
– Он говорил с тобой об этом?
Сиара не могла сдержать удивления. Ее дедушка был замкнутым человеком, который держал все в себе. Как и бабушка, он был очень консервативным и с заведомым уважением относился к семье своих хозяев, поэтому никогда не обсуждал их и их поведение. Раз уж он решил заговорить об этом с Томом, значит, был всерьез обеспокоен.
Сиара вдруг почувствовала вину за те волнения, которые доставила своим старикам. Только сейчас, оглядываясь назад, она поняла, в какую ситуацию их поставила: с одной стороны, они хотели проводить как можно больше времени с единственной внучкой, с другой – чувствовали, что подталкивают ее на путь матери.
