На земле удерживало лишь одно – Сашу надо похоронить. Ну, а дальше – она найдет возможность уйти за ним. Пусть даже не будет рая – на земле, в аду, одна она оставаться тоже не могла.
Несколько раз звонил телефон. Ольга Петровна равнодушно взглядывала на определитель. Следователь. Журналист Полуянов. Соседка. Бывшая коллега. Опять следователь. Они ее, что ли, хотят в убийстве Кассандры обвинить?
Женщина выключила у аппарата звук, откинулась в кресле и прикрыла глаза, пытаясь снова вызвать в памяти Ялту, набережную, лето, маленького и веселого Сашеньку.
Но на этот раз позвонили в дверь. Да куда же деваться от них всех?! Она тяжело поднялась, вышла в прихожую, распахнула дверь. На пороге стоял журналист Полуянов.
Еще вчера она все готова была отдать, чтобы его увидеть. Надеялась: в связке с ним прижмут к стенке ненавистную Кассандру. Выведывала адрес, изнывая от нетерпения, караулила у дома, надеялась: вот человек, который взбаламутит стоячее болото. Но Дмитрий оказался ничем не лучше тех, кто вел следствие официально. Она принесла ему уникальную, удивительную информацию – а он, как и все они, поторопился от нее как можно скорее избавиться.
И о чем говорить с ним сейчас?
А парень еще и улыбается нахально:
– Ольга Петровна. Чем платить будете?
– Что-о?
– Как что? – не растерялся он. – Я вам алиби обеспечил. Угостите хоть чашкой чая в благодарность.
Она поморщилась:
– Какое алиби, о чем ты?
– Зря вы так легкомысленно, – укорил журналист, – следствие прекрасно знает о вашем отношении к невестке. Первой подозреваемой считали. Поэтому вам очень повезло, что я подтвердил: в момент смерти Каси вы находились у моего дома и разговаривали со мной.
Она улыбнулась презрительно:
– Ты меня шантажировать пришел?
Полуянов принял кроткий вид:
– Мне бы только чайку. И пару вопросов задать.
Она потянулась закрыть дверь, и журналист торопливо сказал:
– А я у вашего сына интервью брал за день до его гибели. Больше четырех часов отсняли, хотя в передачу только сорок минут вошло. Саша там и про вас говорит так хорошо! Я диск принес.
Ольга Петровна тоскливо улыбнулась. Сашенька у нее такой же был – ластился, когда ему что-то нужно было.
Она велела:
– Иди в комнату и давай свои вопросы. Быстро и без всякого чая.
Он поспешно юркнул в квартиру, взглянул жалостливо на Сашин портрет с черной лентой, на рюмку, накрытую хлебом, и пробормотал:
– Ольга Петровна, я ничем не могу облегчить вам боль. Но знаете… я потерял маму, когда был совсем молодым [14]. Она погибла трагически – ее убили. Но мама до сих пор ко мне приходит. Я вижу ее в счастливых снах. А совсем недавно она спасла меня от смерти. Хотя сама давно погибла [15].
– Это как? – поневоле заинтересовалась Ольга Петровна.
– Я обязательно вам когда-нибудь расскажу, – пообещал журналист. – Но сейчас нам надо поговорить о Касе. Скажите, у нее были враги – кроме вас?
Ольга Петровна удивилась:
– Так по телевизору говорят: ее Верка убила.
– Почему вы называете ее Верка? Знакомы?
– Нет, но историю гибели ее брата я выяснила давно, – горько усмехнулась женщина. – Когда Саша и эта… только что поженились. Я рассказала сыну, что его жена спала с парнем, давала ему надежду, потом бросила, а он от безысходности покончил с собой. Но Сашеньку это не смутило.
– А лично с Верой вы встречались?
– Нет. Никогда.
– Машину Власовой видели у дома, где убили вашу невестку. На ее обуви – грязь, идентичная той, что во дворе. И документы на машину – в крови. В крови Кассандры.
Ольга Петровна равнодушно отозвалась:
– Обо всем этом говорили по телевизору.
– Так, значит, Касю убила она?
– Не знаю. Главное, что ее убили.
– У Каси были друзья? – неожиданно сменил тему журналист.
– На ее друзей мне плевать, – с ненавистью отозвалась Ольга Петровна.
– Но все-таки: они были?
– Кому может быть интересна Кассандра? Только самцам, падким до молодого тела.
– Она дружила со своей двоюродной сестрой…
– Не верю я в эту дружбу. Полагаю, просто повод. Вырваться в Питер – и от души там гульнуть.
Но Дмитрий не унимался:
– Ольга Петровна, ну, пожалуйста! Я знаю: вы хотели избавить Сашу от Каси. Целенаправленно наблюдали за ней, собирали информацию. Неужели ни разу не заметили ничего необычного, подозрительного?
