– Зачем ему?
– По классике. Из-за любви! Он же по Каське сох, как щенок, просто смотреть тошно. На серьезном «мерине» ездит, а втюрился, будто старшеклассник. Все приказы ее выполнял. Тряпка, а не мужик.
– Почему у Могилева об этом не сказала?
– Так там я строго по техзаданию.
– Это как?
– Мне редактор четко велела: про Дениса только упомянуть, но не педалировать. Он Касин партнер по миксту, симпатия у них, а про то, что роман, – ни звука. Типа, просто друзья, но Бардин все равно ревновал.
Дима взглянул с удивлением:
– Вы настолько подробно твое выступление оговаривали?
– Как иначе? У меня по договору полная оплата, только если я неукоснительно сценарию следую.
– Тебе за участие денег дали?!
– Ну да. Двадцаточку подняла в легкую. Это не считая всероссийской славы.
– Ничего себе! А как ты вообще на эту передачу попала?
– Редакторша позвонила и предложила.
– Что за редакторша? Как зовут?
– Милена, фамилии не знаю. Такая пожилая, на мужика похожа.
– А когда именно тебе позвонили?
– Где-то часов в пять. Сказали немедленно в Останкино ехать, чтобы успеть на грим и все обсудить.
– Ты спросила, откуда у них твой телефон?
– Милена сказала: в теннисном клубе дали.
– Он же официально закрыт!
– Но телефоны-то работают. Администраторы дома сидят, отвечают. В клубе все знают: мы с Касей – приятельницы.
– Как интересно! – Диму, похоже, задело, что сам, лопух, снимался бесплатно. – А что конкретно тебе по сценарию надо было сказать?
Нина начала перечислять:
– Главное – про Каськин синяк: что она врет, будто на тренировке упала. И обязательно подчеркнуть, что об корт так удариться невозможно.
– А про Дениса?
– Про Дениса тоже разрешили, но очень аккуратно. Чтобы его адвокаты потом программе судебный иск не вчинили.
– И тебе нормально было – говорить, что велят?
– Что такого? Я ж нигде не врала. Синяк год назад у Каси был. Денис с Бардиным тоже ссорились, это весь клуб видел. А сейчас она врет, что на тренировке упала.
– Ты не любишь ее?
– Не-а. Ненавижу халявщиц.
Нина с удовольствием проглотила вкуснейший бесплатный ананас, запила свежевыжатым соком и честно прибавила:
– Ну и завидно, конечно, немного. Муж – актер, любовник – бизнесмен крутой. И оба из-за нее грызутся. Мне бы так!
– А Кася могла убить мужа?
– Нет, конечно. Но в сговоре с Диней быть – вполне. Уехала в Питер – типа, алиби. Ему дала ключи от дома, рассказала, что у мужа ритуал – вечером ванну принимать в наушниках. Диня в нужное время пришел – и соперника грохнул. Ну, или нанял кого-то. Он человек богатый, может себе позволить.
– Но почему ей было просто не развестись – если такая любовь?
– Этого не знаю. Наверно, хотела богатой вдовой стать и дом себе оттяпать. А может, благородный мститель Диня воздать Бардину по заслугам захотел.
– За что?
– Ну, тот ведь на его королеву посмел руку поднять. Говорю тебе: у Дини на почве Каськи крыша совсем съехала. Луну был готов для нее с неба достать. – Нина вздохнула печально: – Жаль, мне такие мужики не попадаются.
* * *
Кася прежде никогда не страдала бессонницей, но сейчас просто не знала, куда деваться. Народные средства не помогали, рецепта на снотворное не было, и она уже которую ночь металась на своем диванчике до пяти утра. В спальню, на второй этаж, по-прежнему не поднималась – боялась. Она всегда считала их дом дружелюбным, спокойным пристанищем. Когда муж уезжал на съемки, без проблем ночевала одна. А нынче постоянно: то шорохи, то скрипы или еще хуже – шаги осторожные. Сашина душа, что ли, здесь? Никак не успокоится? Она прежде не верила в сверхъестественное, но сейчас пряталась под подушку. Иногда набиралась смелости, на дрожащих ногах вскакивала, включала свет – но дух не показывался.
Она проваливалась в сон, только когда рассветало, просыпалась в итоге поздно, совсем разбитая. Брела на кухню варить кофе и чувствовала, что руки дрожат, словно у алкашки. Только ко второй чашечке хоть как-то расходилась – и сразу начинала в ужасе ждать очередной страшной ночи. Поскорее бы Сашу похоронили! Может, тогда легче станет.
Но сегодня с самого пробуждения день пошел кувырком. Кася – уже традиционно – очухалась только к полудню. Вышла в кухню, поставила турку на плиту, выглянула в окно – и сразу мороз по коже. На улице, возле их забора, припаркована машина свекрови.
