И сразу же захотелось получить у начальства ордер на обыск в ее комнате. "Не вспугните Никитина, товарищи! - охладил наш пыл Солоницын. И вообще, смотрите чуть дальше сумочки".
Теперь я с улыбкой вспоминаю о наших примитивных способах завязать знакомство с Елизаветой Федоровной.
Она охотно беседовала с "монтером", проверявшим в квартире электропроводку, но и не думала приглашать его на чашку чая. Кокетничала с соседом по скамейке в садике, где гуляла с сыном, но от приглашения в кино мило отказалась. Единственное, что удалось узнать из этой серии "легких флиртов": ее сестра, живущая где-то в районе Рождественских улиц, достала для нее билет в Драматический театр. Вот как? Мы и не знали, что у Ивановой есть еще одна сестра. И как раз на Рождественской (а ведь именно эту улицу помянул в своей реплике Никитин)!
Один из наших товарищей пустился на поиски третьей сестры Ивановой, а другой продолжал идти по следам бандита.
Послали еще один запрос под Воронеж: не вспомнит ли товарищ милиционер маршрут погони? По имеющимся данным, в него стреляли на Екатерингофском, а не на Садовой.
Покуда разрабатывали одни варианты, возникали новые.
А что, если отыскать место бывшей службы человека с тройной фамилией? Ведь он сам об этом писал, Что еще дадут записи в дневнике?
В ночь на 1 Мая Никитин поджег праздничную трибуну на Дворцовой площади. Как значилось в "деле Орловского", после пожара осталась куча пропитанных керосином тряпок, привезенных Никитиным. В ответ на вылазку врага трибуна была отстроена за ночь с помощью жителей ближних кварталов. Очевидцы вспомнили, что вместе с ними трудились и мальчишки. Изредка они отвлекались, чтобы похвастаться принесенной доской или найденными в пепле блестящими металлическими пуговицами.
Пуговицы? Откуда они взялись? Подсмеиваясь над своими версиями, мы обходили дворы вдоль Мойки и расспрашивали подросших мальчишек, не помнят ли они о найденных в золе пуговицах. Сопровождавший нас мальчик по имени Дима - "краском проходного двора", как он себя назвал, - сумел разыскать нужных нам "пуговичников".
Пуговицы не сохранились, но мальчишки в один голос уверяли, что отрывали их от лохмотьев брезентовой куртки.
Такие блестящие пуговицы "с красноармейской звездой"
могли быть у пожарников, хотя и не только у них.
К этому же времени наши товарищи закончили анализ двух диверсий, о которых вскользь упоминалось в никитинском дневнике. Примерно два года назад вспыхнул пожар в одном из служебных помещений, примыкавших к центральному залу с кроссами телефонной станции на Большой Морской. Почти одновременно обнаружили динамит, заложенный для взрыва, около котлов центральной водопроводной станции на Шпалерной улице. Работников обеих станций чекисты тщательно проверяли и пришли к выводу: поджог и взрыв готовили посторонние люди. Следственные показания помогли установить, что диверсии на телефонной станции предшествовало посещение представителей городского Совета и пожарного надзора. Сотрудники горсовета, окруженные большим числом людей, находились на станции непродолжительное время, а об инспекторе пожарного надзора никто толком не знал, к кому и зачем он приходил. И только бойцы охраны водопроводной станции со Шпалерной и дежурный из бюро пропусков телефонной станции с трудом припомнили, что какой-то пожарный инспектор угощал их редкими для того времени ароматными папиросами и при этом многозначительно советовал: "Затягивайтесь с соблюдением противопожарных правил".
А если поискать Никитина в списках Госпожарнадзора? И пуговицы ведь на пепелище были, по словам ребят, с куртки пожарника...
Поискали. Нашли в архиве приказ о зачислении в конце 1920 года некоего Никитина Григория Васильевича (приятельница парикмахера называла имя Григорий)
на должность техника. Проработал он там около трех месяцев, но, как видно, успел запастись бланками удостоверений. В то время в составе учреждений была большая текучесть кадров, поэтому найти в 1923 году людей, работавших в 1920 году, было нелегким делом. Кто-то из бывших сослуживцев Никитина вспомнил, что однажды встретился с ним и тот заговорил о своей работе в редакции журнала.
