Через минуту в коридоре раздались голоса. Один - дежурного, громкий, укоряющий. Другой - с извинительными нотками.
В дежурку вошел средних лет мужчина, не молодой, не старый, без особых отличительных черт в лице.
Это был Степаненко.
Шумейко не стал долго тянуть и, глядя в упор на пришедшего, сказал:
- А мы за вами приехали, Степаненко...
Наверно, Шумейко ждал каких-то изменений в поведении Степаненко, но тот лишь оживился и ответил неожиданное:
- А я давно вас жду, гражданин старший лейтенант, наверное, опять жена нажаловалась?
И Шумейко вспомнил, что однажды уже встречался на допросе с этим человеком, когда увядшая, простоволосая женщина, плача, жаловалась на своего мужа Степаненко, а тот стоял рядом и ухмылялся пьяно и безнадежно.
"Значит, Степаненко решил, что мы приехали разбираться в его семейных делах", - подумал Шумейко. А это уже было несомненной удачей. И потом, в машине, по дороге в управление Шумейко присматривался к нему и понимал, что Степаненко готовится к тому, что его будут расспрашивать по поводу семейных обстоятельств и психологически ни к чему другому не готов.
В кабинете следователей Степаненко привычно осмотрелся, удобно устроился в старом, потертом кресле Морковкина, особого беспокойства не ощущал: завтра кончались его пятнадцатые сутки. Жена, возможно, требует его возвращения, ну что, он пообещает вернуться, а там на вокзал - и в Семипалатинск, а после ищи ветра в поле.
- Так, Степаненко, - сказал Шумейко, не менее удобно устраиваясь в кресле напротив. - Рассказывайте, как вы убили Василия Квочкина в субботу 26 июня у кинотеатра "Авангард"?
Голова Степаненко вдруг странно упала на стол, как подрубленная. Потом он выпрямился, боль и злоба промчались в его глазах, сжатые кулаки вцепились в бумаги, лежащие на столе, он что-то хотел выкрикнуть, но судорога свела его лицо.
Наступила тишина. Потом она прорвалась тяжелым дыханием Степаненко, и Морковкин, и Шумейко услышали его изменившийся, сдавленный голос.
Это была благословенная минута в жизни следователей, когда преступник, на поиски которого ушло так много сил, начинал говорить, то вырывая из себя слова, как ветер рвет двухлетние топольки на обочинах пустынных дорог, то не скрывая ничего, обрушивая лавину фактов, каждый из которых стоил не одной бессонной ночи.
Слушая Степаненко, следователи только сейчас стали понимать, как на самом деле произошло убийство. Они вдруг столкнулись с редчайшим случаем в своей уголовной практике, когда важнейшие детали преступления становились известными только благодаря откровенности преступника.
...Перед тем как шестеро таксистов свернули с тропинки и, продираясь сквозь кусты вышли на Садовую, в кусты забрался Степаненко и, улегшись в канаве, допивал остатки из бутылки, только что взятой в магазине. Нож, которым он открывал бутылку, так и оставался в руке. Был Степаненко пьян и зол. Только что вихрастый парень чуть не избил его на самом людном месте за то, что он, Степаненко, ухмыльнулся в адрес спутницы этого парня, невзрачной молоденькой девушки в белом штапельном платье. Тогда Степаненко нож доставать побоялся, видя основательные кулаки у вихрастого, и теперь лежал в канаве, утешаясь мыслью, как бы он мог расправиться с обидчиком.
И в этот момент чья-то нога ткнула пьяного в бок, и он понял, что кто-то переступает через него. Степаненко взмахнул правой рукой, и нож, зажатый в ней, ощутимо ушел во что-то мягкое. Спустя несколько минут поблизости раздались чьи-то громкие голоса и крики, Степаненко понял, что его могут найти, выполз из кустов и незаметно смешался с толпой, стоящей между кинотеатром и оврагом. Потом подошел к двум знакомым, Нифонтову и Семенову. Те, видя, что их приятель шел от улицы Садовой, где собралась изрядная толпа, спросили, что там случилось. Степаненко, пьяно бахвалясь, ответил, что он кого-то ударил ножом. И тут же при них вытащил из-за пазухи нож и выкинул его в овраг...
Н.КРАВЧЕНКО
ПРАВО НА ДОВЕРИЕ
Продавщица шла мелкими шагами и еле поспевала за старшим лейтенантом. В другое время Темирбеков посмеялся бы над собой, представив со стороны две фигуры, вышагивающие по избитой, заезженной дороге: себя - крупного, рослого и девушку - худенькую, маленькую. А сейчас он нещадно ругал себя за бесполезно растраченные часы. Неужели он сразу не мог понять, что девушка не способна покривить душой, а уж тем более пойти на преступление? Стоило ему только повнимательнее взглянуть на ее лицо и испуганные глаза, прислушаться к дрожащему голосу...
