Май не принес желанного успеха, хотя кое-кто из большой массы опрошенных людей подтвердил, что пострадавшую действительно звали Шурой и что она появлялась на станциях Агадырь, Сары-Шаган, Чиганак иногда с каким-то стариком, с которым вместе торговали на рынках различными овощами. А откуда она - никто не знал.
В июне старшим лейтенантом Мантровым фотокарточка Шуры была предъявлена бывшему базаркому станции Агадырь Фомину, который узнал ее; по его словам, она приезжала в конце марта или начале апреля на станцию Агадырь и торговала на базаре морковью.
С помощью Фомина и других местных жителей оперативные работники выяснили, что Шура несколько раз останавливалась на квартире Мурзинцевой.
- Да, это действительно так, - подтвердила Мурзинцева.
Весной, после оттепели, у нее на квартире жила примерно с неделю Минаева Шура, которая приезжала из Джамбула со своим мужем - глубоким стариком. Она продавала на базаре морковь. Мурзинцева подробно описала приметы старика, но его фамилию она не знала, а имя - Федя или Петя. Точно не запомнила. Других лиц, имевших отношение к Шуре Минаевой, Мурзинцева назвать не могла. Казалось, была нащупана, наконец, нужная нить. Но... по прописке в городе Джамбуле и его окрестностях Минаева Шура не проживала. Это осложняло поиски. Мурзинцева продолжала настаивать, что фамилия Шуры Минаева и приезжала она со своим мужем именно из Джамбула.
Пришлось искать старца по имени Петя или Федя, руководствуясь описанием, данным Мурзинцевой. И вот, наконец, долгожданная встреча.
...Петру Матвеевичу Зубову шел сто четвертый год. Чуть выше среднего роста, несколько сутуловатый, довольно бодрый дед встретил оперативных работников у калитки. Внешне не было похоже, что ему уже более века. Казалось, что посох, который держал Петр Матвеевич в правой руке, был ему при ходьбе больше помехой, чем помощником.
Сразу о деле разговор начинать было не совсем удобно, тем более, что старик принял оперативных работников не очень дружелюбно, но когда убедился, кто у него в гостях, сам рассказал о многом и предъявил паспорт свой и жены.
С фотографии смотрело довольно молодое лицо, окаймленное вьющимися локонами волос. Видно, при обмене паспорта, как иногда делают женщины, Шура сдала фотокарточку прошлых лет. В паспорте стоял штамп "Бессрочный".
Минаева Александра Ивановна, 1924 года рождения, инвалид II группы, оказалась прописанной в поселке Тюлькубас, где, по словам Зубова, раньше работала на железной дороге. Сейчас она ежемесячно получает пенсию. С Минаевой вместе они живут с февраля, то есть с того дня, когда Шура, будучи в Джамбуле, не решилась поздно ехать домой и попросилась у него переночевать. Из родственников Минаевой Зубов назвал старшую сестру Антонову, которая проживает в Комсомольске-на-Амуре, но они с ней давно никакой переписки не имеют.
Старик опознал свою жену по фотографии и, не дожидаясь других вопросов, встревоженно спросил: "А что случилось?". Узнав о несчастье, Зубов как-то сник, сгорбился, долго ходил по комнате взад и вперед, не находя себе места, а немного успокоившись, стал расспрашивать о подробностях. Губы его дрожали, лицо стало серым. В таком состоянии допрашивать старика было бессмысленно.
Чем был так потрясен Зубов? Неожиданным сообщением о смерти жены или причастностью к убийству? Не его ли видел осмотрщик вагонов на станции Чу в день отъезда Минаевой? Но ведь она уехала одна.
* * *
После похорон своей 76-летней жены Дарьи Захаровны Зубов жил в течение двух лет один. Имел свой домик и небольшой приусадебный участок. В летние месяцы он почти все время проводил в саду. По мере сил ухаживал за деревьями, собирал урожай. На привокзальном рынке продавал свежий урюк, яблоки, а для своих нужд выращивал лук, огурцы и другие овощи. С соседями общался мало, в его домик тоже редко кто заглядывал. Жил он тихо и неприметно.
С приходом в его дом Минаевой к ним стали иногда приезжать какие-то люди, в основном мужчины, но что они привозили, какие вели разговоры, никому из соседей не было известно. Заметным было одно, что Петр Матвеевич с этого момента как-то преобразился, помолодел, стал опрятнее одеваться, но по-прежнему ни с кем не общался. Иногда Шура обращалась к соседям, чтобы взять в долг денег, только и всего.
