- Не надо, мы пока сами. Обойдем комнаты, ничего не трогая, как всегда...
- А вот еще, Николай Петрович. Замок-то цел. Неизвестный, значит, ключ имел. Что же ему помешало днем зайти?
- Да, логично, тем более, что переулок малолюдный. Но ему, видимо, мешали строители напротив...
Никитин открыл ставни и вернулся в дом. В доме было три комнаты, кухня и мезонин. В прихожей, кроме вешалки со старой одеждой и телефона на столике, ничего не было. В спальне стояла старинная кровать с никелированными шарами с непокрытым пружинным матрацем. Раскрытый платяной шкаф и пара венских стульев дополняли обстановку. В кабинете профессора возвышался стеллаж, плотно забитый книгами. Стоял кожаный диван, тоже старинный, с высокой прямой спинкой. На диване, не снимая шубку, сидела Ольга Вознесенская и со скучающей миной чистила маникюрными ножницами ногти.
- Скажите, в доме все цело?
Майор посмотрел на девушку.
- А что? - она подняла голову, бегло обвела взглядом комнату. - Как будто все на месте. Одежды в квартире нет, а старая рухлядь никого не интересует... Нет, ничего не взято!
Никитин заглянул в подцветочник без цветка и быстро обернулся к майору. Перехватив его взгляд, девушка пояснила:
- Цветок засох. Весной посадим на его место новый.
Никитин указал майору на серую кучку, готовую взлететь от малейшего дуновенья.
- Соберите пепел, - сказал Николай Петрович. - Судя по его количеству, папиросу выкурили до конца. Кто-то нервничал, торопился. Поищите окурок.
Никитин, закурив сигарету, попросил пепельницу.
- Право, не знаю, есть ли, - Ольга пожала плечами, но поднялась с дивана. - Папа не курит и не любит, чтобы в доме курили... Все же, как будто, пепельница где-то была.
Она вышла.
Лейтенант заглянул в подцветочник, за диван. Окурок белел между тумбами письменного стола.
- "Прибой", - сказал лейтенант, отряхивая пыль с колен.
Майор, присев на корточки, посветил фонариком:
- Пыли на полу почти нет. Следовательно, пол действительно мыли в субботу. Окурок брошен после того, как пол был вымыт. В субботу, в день отъезда Вознесенских из Петровска, в этом доме был мужчина, курящий "Прибой". Сходите, Леонид Иванович, в банк к этой Кате Коровиной, к подружке Ольги. Она наверняка что-нибудь скажет.
Вошла Ольга с красивой бронзовой пепельницей:
- Вот... Все-таки некоторым гостям отец разрешал курить в своем кабинете.
Никитин вернулся из банка через полчаса. Кивнув майору, вызвал его на крыльцо:
- Был в банке, только не у Коровиной, а у Ковровой Кати. Профессор перепутал фамилии.
- Ну, конечно, раз речь шла не о кормовых культурах... - улыбнулся майор. - Что же она рассказала?
- Многое. У Вознесенской есть один знакомый в Петровске, летчик какой-то. Только он, по мнению Ковровой, не летчик, а так... мелкий трепач. Ну, в общем, говорит, доверия не вызывает. В субботу Коврова видела его возле дома Вознесенских.
Они вернулись в кабинет. Девушка стояла у окна, задумчиво водя пальцем по стеклу, разрисованному морозными цветами.
- Есть у вас тут знакомый, Оля... - заговорил майор.
Девушка удивленно обернулась, округлила голубые глаза.
- При профессоре он не бывал в этом доме, но в субботу все-таки заглянул. Верно? Помните, ваш отец отлучался в магазин после обеда?
- Помню...
Ольга теребила в руке платочек.
- А сами вы покидали комнату, в которой стоял собранный в дорогу чемодан?
- Я выходила, кажется, к телефону... Да, папа звонил, советовался насчет покупок. Звонил из магазина, по-моему...
- И кто в этот момент был в квартире?
- Был... мой знакомый. Его зовут Сергей...
Глаза Ольги стали вдруг растерянными, щеки порозовели.
- Где стоял чемодан, уложенный в дорогу вашим отцом?
- Вот здесь, на стуле.
- А этому летчику вы говорили о рукописи отца?
- Говорила, - лицо девушки опять сделалось удрученным. - Он знал, что мой отец профессор. Что ж тут особенного?
- Вы показали ему монографию?
- Ну, показала.
- То есть вынули ее из портфеля, дали почитать или посмотреть, потом спрятали снова в портфель? Только я не понимаю: ведь портфель, по словам профессора, был заперт?
- Ключ лежал на столе. Я открыла портфель и показала рукопись Сергею. Он посмотрел заглавие и вернул мне рукопись. Правда, он заметил, что, будучи летчиком, плохо разбирается в изложенном материале, но все же папу похвалил. Потом я спрятала рукопись, закрыла портфель и положила его в чемодан.
