Янина Болеславовна стала вспоминать свой последний разговор с Зинаидой Павловной. "Вот ведь умеет говорить женщина, - восхищенно подумала она. - О самом сокровенном, о самом что ни есть женском всегда расскажет как самой близкой подруге. Что ни говори, а когда такая женщина тебе доверяет - это много значит... И живет она дай бог каждому. Молода, красива, женщина деловитая, оборотистая. Одевается, что и желать лучше нельзя. А ее история с этим Чернышевым? Они же такие разные! А как женщина страдает! И рассказать о таких вещах она умеет..."
Часа за два до отъезда Романчик в предчувствии приятного разговора зашла к Уманцевой.
Отсутствие посетителей в это время, полузатемненные от жары окна - все располагало к приятной беседе.
Зинаида Павловна за своим большим полированным столом казалась сегодня еще ярче и представительнее. Ярко-голубое платье с вырезом на груди, модная прическа, рубиновые серьги. Доброе сердце Янины Болеславовны сделало невольное движение навстречу обаятельной собеседнице. Разговор о делах прекратился сразу же. Лукавая улыбка Зинаиды Павловны, подробности взаимоотношений с Чернышевым, о которых она уже все уши прожужжала своей доверчивой собеседнице, - все настраивало на задушевную беседу.
- Скажу вам откровенно, как женщина женщине, - страдальчески закатывая свои красивые глаза, тараторила Зинаида Павловна. - Связала я с ним свою судьбу, и нет мне теперь счастья и покоя. Вы думаете он меня любит? Как же! Молодожен несчастный! У него только водка на уме!
Не знаю, милочка, - картинно задумывалась на миг Зинаида Павловна, - уж чем такого мужа иметь, лучше одной жить!
Я ведь теперь часто думаю: кто я? - продолжала Уманцева. - И не стара еще, и работаю, и одеваюсь, а вот в личной жизни не везет. Отсюда и одиночество мое, и радость каждому душевному человеку. Я ведь знаю: вы добрая, Янина Болеславовна...
* * *
Зинаида Павловна уже давно жила по своим собственным законам. То ли это была уже пришедшая на смену горячей юности самостоятельность, то ли незначительные неудачи личного плана заставили ее озлобиться на людей или завидовать им, но это была уже не та Зинаида, что приехала на кустанайскую целину десять лет назад. Все это уже давно ушло в прошлое, исчезло из памяти, как и бывшие подруги, палатки, трудности.
После первых лет недостатков и неустроенности получила она квартиру. Вместе с достатком, удобствами пришел непререкаемый авторитет знающей себе цену женщины, повышение на работе. Она была достаточно энергичной и вскоре стала заместителем главного бухгалтера.
Теперь в своем понимании жизни Зинаида Павловна делила людей на две категории: те, которые нужны сейчас, и те, что могут пригодиться в будущем. Остальные для нее просто не существовали.
"Пожалуй, я чересчур равнодушна к этой Янине, - подумала Уманцева, встретившись в коридоре Госбанка с кассиром Романчик. - А надо бы прощупать, чем она может быть полезна". Однако после "откровенного" разговора у нее осталось только раздражение: "Тоже любит пялить глаза на чужое белье - еще сочувствует. Завидовать скоро будете, а не сочувствовать!". Но раздражение улеглось быстро. Зинаида Павловна умела подавлять в себе вспышки мгновенной недоброжелательности к людям, когда дело касалось ее личного благополучия. А сегодня она даже была довольна: заметила у этой Янины завизированную чековую книжку. Теперь только не торопиться. Через два дня они опять увидятся по делам. Надо все тщательно продумать.
Правда, вначале она не представляла себе четко, как ей удастся изъять документ, для чего ей деньги и на что именно она их употребит. "То, что они у меня пойдут по назначению - это несомненно. Разве наши куры умеют одеваться? - самодовольно думала она. - И потом Чернышу своему докажу, что я не девчонка, которую можно уговорить, а женщина".
Если бы ей кто-нибудь попытался объяснить, в чем смысл жизни, для чего люди живут на свете, с какой целью работают, трудятся - Зинаида Павловна не стала бы слушать такого человека. Она твердо знала, чего она хочет от жизни. Это просто и ощутимо - деньги.
