Основание и Империя - страница 10

Шрифт
Интервал

стр.

Галактическая Энциклопедия


Калеон II был властелином Вселенной. Он же страдал какой-то неизвестной и очень тяжелой болезнью. Из-за странных поворотов, случающихся в человеческой жизни, эти два предыдущих утверждения вовсе не исключают друг друга и даже не мешают один другому. История знает еще и не такое.

Но Калеону II была безразлична история. Проведение подобных сравнений не уменьшило бы его страданий ни на йоту. Точнее, его так же мало утешало, что его дед правил только одной, и то пиратски захваченной, маленькой планеткой, а сам он спал во Дворце Наслаждений Амменетека Великого, став наследником линии галактических правителей, уходящей своими корнями в невообразимое далекое прошлое. В настоящее время его не утешало даже то, что усилия его отца освободили Империю от всяческих восстаний и выступлений и восстановили мир и единство, которыми она наслаждалась при Станнеле VI, в результате чего за 25 лет правления даже облачко революций не затемняло ее сверкающий горизонт.

Император Галактики и ее властелин хныкал, катая голову по подушке. На какой-то момент боль утихла, и Калеон расслабился. Он с трудом уселся на постели и уставился на противоположную стену своей огромной спальни.

Лучше быть одному в течение этих долгих приступов, чем выносить толпу льстецов, их соболезнования, их вкрадчивую утомляющую скуку. Лучше быть одному, чем смотреть в эти выжидающие глаза, маски вместо лиц, а ведь именно они решают, кому быть изгнанным, а кому возвыситься. Мысли торопливо перебивали одна другую в его голове. У него было три сына, три многообещающих молодца, полных всяческих добродетелей. Куда же они исчезли в эти ненастные дни? Ждут его смерти? Шпионят друг за другом, и все вместе шпионят за ним? Он тревожно заерзал в постели. А теперь еще Бродрих требует аудиенции. Верный Бродрих, хоть и плебей, верный, потому что его ненавидели жгучей ненавистью абсолютно все клики, — эти раздробленные многочисленные группки придворных вместо единого двора. Да, чувство ненависти было единственным, что их связывало.

Бродрих — преданный фаворит, который должен быть таковым, потому что в ином случае у него никогда не было бы самого быстроходного звездолета во всей Галактике и он окончил бы свои дни в атомной камере уже на следующий день после смерти императора.

Калеон дотронулся до полированной рукоятки на подлокотнике своего огромного дивана, и массивная дверь на другом конце комнаты растворилась в воздухе и стала прозрачной.

Бродрих приблизился по малиновому ковру и, преклонив колено, поцеловал безжизненную руку императора.

— Ваше здоровье, сир? — спросил личный секретарь. В его голосе чувствовалось волнение.

— Я живу, — слабо ответил император, — если это можно назвать жизнью. Каждый негодяй, умеющий читать медицинские книги, использует меня для своих идиотских опытов. Если и есть хоть одно лекарство химическое, физическое и атомное, которое на мне еще не испробовали, то можешь не сомневаться: тут же прискачет какой-нибудь лекаришко из другого конца Галактики, чтобы всучить его мне. И тут же покажет мне заново открытую медицинскую книгу, скорее всего подделку, в доказательство своей теории.

Клянусь памятью своего отца, — все более распаляясь, продолжал он. — По-моему, не осталось ни одного стоящего врача, который мог бы, исследовав меня, сказать наконец, что же со мной. Все они ссылаются на какие-то старинные авторитеты, и ни один не может даже измерить пульса. Я болен, а они говорят, что болезнь неизвестна. Кретины! Если за тысячу лет в человеческом теле появилась какая-то новая болезнь, то при чем тут труды древних? Как они могли ее раскрыть или, тем более, придумать лечение? Лучше бы эти древние жили сейчас или я жил раньше.

Император закончил свою речь ругательством и выдохся. Бродрих терпеливо ждал. Наконец Калеон II сварливо сказал:

— Много там людей?

Он мотнул головой в сторону дверей.

Бродрих спокойно ответил:

— В приемной обычное количество людей.

— Ну и пусть подождут. Меня занимают государственные дела. Пусть капитан Гвардии так и объявит. Или подожди, к черту государственные дела. Пусть лучше объявит, что я не даю аудиенции, и разбирается сам. Если среди придворных есть шакалы, они себя выдадут.


стр.

Похожие книги