- Почему ночью? - удивилась боярышня. - Что за поспех?
- Мыслю, им пожелалось утром попасть к обедне. Ступай, роднуша, угомонись, сосни…
Всеволоже всю ночь было не до сна. Ждала Кариона. Он не явился. Чуть свет послала Раину верхом в Ваганково истиха разузнать о Василиусе. Дева вернулась с известием, что в ночь государь отбыл к Троице с ближними и детьми. Великая княгиня-мать разнедужилась. Великая княгиня Марья в своём покое. Москву ведать оставлен Иван Старков.
- Твои «привидения» - на пороге! - ополошилась боярышня.
Вошёл дворский Кузьма:
- Господин приказывал подготовить тебе коня в богомолье.
- Подготовь, голубчик, коней поболее, - схватила его руку Евфимия, - чтобы менять в пути, чтоб скакать без роздыху! - И, обратясь к Раине, велела: - Сбирайся вборзе!
Весь день шёл снег. Всеволожа с Раиной вынужденно ехали не столь скоро, как бы хотелось боярышне. Вокруг - белая непроглядность. Приостанавливались в деревнях, указанных дворским, дабы пересесть на свежих коней, усталых оставить известному Кузьме человеку. Заночевать пришлось всё-таки в селе Тагиле, ибо, чуть смерклось, не стало видно ни зги. С рассветом продолжили путь. Снегопад утих. Прояснилось. Споро добрались до Радонежской горы. Осталось перевалить её, спуститься к селу Клементьевскому, за ним - обитель.
Миновали длинный обоз, то ль с мороженой рыбой, то ль ещё с какой кладью. Иные розвальни покрыты рогожами, иные овчинными полостями. Возчики шли обочь, проваливаясь в снегу.
На опупье остановила всадниц застава:
- Кто такие? Куда?
Немного заставщиков. Похаживали по снежному пятаку, посверкивали бердышами.
- Богомолки, - отвечала боярышня.
- Не видали ратников по пути?
- Видели обоз.
- А, - махнул рукой сивоусый. - Снегу выпало на девять пядей. Не пройдут незамеченными… Езжайте!
Чуть отъехали, обе враз оглянулись, будто кто толкнул в спины.
Длинный обоз переваливал гору. Равнодушно пропускали его бердышники.
- Государя кто-то ополошил, коль послал заставу, - успела произнести Евфимия.
Раина в ответ лишь вскрикнула.
Рогожи и полости сами собой послетали с розвальней. Из-под них выскочили вооружённые вой. Началась драка не драка, ибо заставщиков захватили врасплох. Бежать нельзя - снег глубок!
Всеволожа не стала ждать, пока перевяжут захваченных. Понужнула коня… На рысях проскочили Клементьевское.
Врата обители отперты. За ними - сумятица. Мечутся иноки. Скучилась горстка бояр у храма Живоначальной Троицы.
Кто отпер ворота?
- Запритесь! - крикнула Всеволожа людям в воротной башне.
Брадатые чернецы с разверстыми ртами лишились слуха злым промыслом: глядят неосмысленно.
- Запирайте же!
Поздно!.. Вон Юрий Патрикеич, взошед на ступени храма, пытается распоряжаться. Не внемлют! Первые вершники ворвались…
Спешенные Всеволожа со спутницей оттиснуты от своих коней, вжаты в ряды богомольцев, сгрудившихся у паперти.
Главарь налётчиков в малиновом кунтуше со шнурами разогнался к самым ступеням. Конь споткнулся, всадник грохнулся оземь. Всеволожа узнала Никиту Константиновича, вернейшего из бояр Шемяки, брата Петра Константиновича, что нашёптывал великой княгине-матери тайну золотого источня.
Упавшего подняли. Зашатался, как пьяный. Побелел, как мертвец. Хрипло вымолвил:
- Где он?
Прибывшие с ним толклись на конях у паперти.
- Где он?.. Где он?..
Худший из нищей братии вскинул десницу с просящей дланью, левой же рукой указал на запертую дверь храма:
- Там!
Толпа отвернулась. Все глядели к воротам. В них въехал князь Иван Андреич Можайский.
- Где государь? - воззвал он. Голос Василиуса донёсся из храма:
- Брат любезный! Помилуй… Не лишай меня святого места. Никогда не выйду отсюда. Здесь постригусь. Здесь умру…
Евфимия закусила губу до крови. Всё, для чего не жалела себя столь долго, всё рушилось. Народом сызнова овладевали временщики. Чуть воссиял венец делу, чуть узрелся успех конечный - всё полетело в тартарары! Боярышня двинуться не могла - мёртвый камень, и только! Обратилась к Раине на ухо:
- Беги! Игумена тормоши, Зиновия: где государевы дети? Старший - Иоанн, младший - Юрий. Узнай, кто их ведает. Спрячь детей. Не тронусь отсюда, пока не увижу конца…
