- Зачем туда идём? - спросила Всеволожа. Ханиф сердито взял за руку, можно сказать, втащил в узкую дверь.
Среди теплицы - длинный стол. На столе - голое тело. Над телом - бородач в чалме и белой понке.
- Властитель без одежд! - значительно сказал Ханиф. - Ты захотела. Теперь смотри!
- Почему здесь? - спросила Всеволожа.
- Здесь лекарю достаточно светло.
Храбруша подступила, содрогнувшись внутренне, видела брусничные от паличных и сабельных ударов грудь и плечи, потом десницу с тремя отрубленными альцами, повисшими на кусках кожи.
- Господи!..
Ханиф тем часом перемолвился с лечцом и сообщил:
- Тринадцать ран на голове. Одна рука насквозь обита… Уложил добрую сотню, сам стал синей сукна.
- Он изнемог! - представила боярышня неравный бой Василиуса.
- Волей Аллаха он был ввергнут в джаханнам, - рек ближний вельможа Мамутека. - Как по-вашему? А, вспомнил: ад!
- Он не в аду, а с нами, - возразила Всеволожа. - То предречёт твой Эскулап? - глянула она на лекаря. - Продолжит жить великий князь Московский?
- Эс-ку-лап? - переспросил Ханиф. Вновь перемолвился с бородачом и твёрдо объявил: - Продолжит жить!
- Что будет с ним в плену? - спросила Всеволожа.
- Аллах подскажет. Уповай на его милость, - сказал Ханиф.
- Царь сохранит ему венец? - допытывалась дочь боярина Иоанна.
Её могущественный покровитель отвернулся.
- Кто видел сокровенную скрижаль судьбы? Даже Пророк её не видел!
Евфимия понурилась, не споря. Потом поближе подошла к Василиусу.
- В себе ли государь в сей миг?
Ханиф опять - к лечцу. Тот отрицательно повёл челом.
- Не скажет, что с Плещеевым? - искательно взглянула на бородача боярышня. - Пленён вместе со мной. Меня ввели в обитель, его внесли.
Вопрос Ханифа и - ответ:
- Тот яшник невредим. Он оглушён. Боярышня склонилась над великим князем:
- Василиус…
Ни губы и ни сомкнутые вежды не дрогнули. Одна ступня босая судорожно дёрнулась…
Ханиф взял Всеволожу за плечо, направил к выходу:
- Довольно!
В келье, им занятой, гостью ждала чашка, выдолбленная из берёзового наплыва - чаги, - полная парного молока.
- Возьми аяк, - подал чашку временный хозяин кельи. - Испей того, что между кровью и желудком.
Евфимия от Асфаны слыхала: так называется в Коране молоко.
Бритоголовый коротышка принёс ещё один аяк - с мясной похлёбкой.
- Поешь шурпы, - как дома, угощал муж Асфаны. Покуда гостья насыщалась, хозяин отлучился. Обе чашки опустели, когда он вошёл в келью. С ним явился коротышка, блестя бритой головой.
- Сбирайся, Афима, - велел Ханиф.
- Куда сбираться?
- В Мушкаф.
- В Москву?
- Надень чачван, - подал он чёрную сетку из конского волоса, коей татарки прикрывают лицо и грудь.
- Я ведь не мусульманка, - возмутилась Всеволожа.
- Сейчас ты мусульманка, пока не вырвешься отсюда, - пояснил муж Асфаны. - Прикройся от царевича Ягуба и его людей. Мне не простят, что отпускаю яшницу.
Евфимия прикрылась частой сеткой и ощутила тайну, охватившую её.
- Наш лучший сотник Ачисан свезёт нательный реет Василия его княгиням, жене и матери, - продолжил пояснения Ханиф. - Он и тебя доставит в кремник. Верхом ты ездишь. Хлопот мало.
- Послушай, где-то близ монастыря есть моя деревушка, - не забывала ни на миг боярышня о прогнанной татарами Раине.
- Твои заботы, - обрубил вопрос Ханиф.
- Она такая: будет искать, может пропасть, - пустилась в объяснения Евфимия.
Он ничего не слушал.
- Домой, домой!
Вывел Всеволожу под чачваном. Ей тут же подвели коня.
- Хороший конь! - похлопал он буланого по холке.
- Дуль-Дуль, сказочный конь Али, халифа, царя ужей, - поддакнула Евфимия.
- Много читаешь, много знаешь, - похвалил муж Асфаны.
- Женщина, что изучает лишь божественное, или начатки знаний, или ничего, такая женщина - рабыня! - сказала Всеволожа.
Ханиф впервые улыбнулся, тихо произнёс:
- Берикелля!
- Так Асфана меня хвалила, - вспомнила Евфимия.
- Прощай, - сказал её спаситель.
- Байартай! - опять же вспомнила Евфимия. - Не прощай, а до свиданья. А это передай жене, - она откинула чачван и чмокнула татарина в волосяную щёку.
- О, баяндер! - оторопел Ханиф. - Не понимаешь? Щедрая! Теперь мой дом - твой дом…
Она была уже в седле, и старший в группе всадников что-то кричал Ханифу. Тот ответил. Кони вынеслись из монастырских врат.
