- За Белев? Москву? И ты не помог? - вскочила Евфимия. - Я не ведала…
- Жила в деревне у «князиньки», аки у Христа за пазухой, - напомнил Шемяка.
- Почему не помог? - допытывалась боярышня. Князь развёл руками:
- Не помог, и всё тут. Васька бросился на Волгу собирать войско. Патрикеич оборонял столицу. Махмет стоял десять дней, сжёг посады и удалился. Теперь я буду брать Москву. Пан или пропал!
- Мутник! - с сердцем произнесла Евфимия. - Таких вот, как ты, куколь ждёт не дождётся…
- Покамест он ждёт тебя, - ожесточаясь, ответил князь. - Ежели не пойдёшь добром, окажешься на одре Чарторыйского. Литвин спит и видит тобой владеть. Мне союзнику противиться трудно. Согласился на его обережь от большой дороги до Углича, когда будешь ехать в карети с Иваном Котовым…
- Вот оно что! - воскликнула Всеволожа. - Всё уже обговорено! Меня отправляют с твоим болярцем. Вокруг литовская обережь. По миновении свары с великим князем Чарторыйский забирает меня из Углича, словно вещь. Стало быть, благородные князья действуют, как шиши лесные!
- До приезда Чарторыйского в Углич ты мир покинешь, как уговорились, - остановил разгневанную боярышню князь. - Поедешь в карети от повёртки с большой дороги. До того можешь ехать верхом, как это тебе любится. Дай лишь слово, что не сбежишь.
Евфимия подавила гнев и отвечала спокойно:
- При бессилии покоряюсь силе. Даю слово.
- Так-то, Фишечка, - удовлетворился князь. И примолвил, уходя: - Ведьма-девка твоя сбежала. Нигде не могли сыскать…
Памятуя, что Раина скрывается в огородной чаще, Евфимия пожелала:
- Дай Бог, чтоб не нашли. Её в твоей власти ожидает судьба не чета моей, много горше.
Шемяка в конце концов покинул одрину.
Боярышня повечерять не восхотела, испила деревянную опанку вишнёвого взвару.
Посидела при догоравшей свече, передумала горькие думы. А улёгшись, долго ворочалась с боку на бок под покрывальцем. Не засыпалось никак. Перечитала молитвы на сон грядущий во второй, в третий раз. Ещё помучившись, пересчитала галок на воображаемом древе. Исподволь стала вспоминать заклятие: «Ходит сон по сенюшкам, дрёма по новым…» Однако не попала в тот мир, где большая река сливается с малой, где на утёсе высится белый кремник, в коем живёт она, порушенная невеста царская, с истерзанным пытками отцом, сосланная со всем семейством за Камень… Нет, не попала в тот дальний будущий мир, провалилась в чёрную пустоту грёз, без видений…
Проснулась от мягких толчков Агафьи. Стряпуха торопила опрянуться и поесть. Шемяка и Чарторыйский покидали Великий Новгород. Предстояло пленницей двигаться на Москву с их мятежной ратью, а с полдороги - на Углич и там - под куколь…
Прощание с домовитой Агафьей было торопливым, но очень плачным.
- На кого ты нас покида-а-а-ешь?
- А я на кого покину-у-у-та?.. Где Раина?
- Не ведаю-ю-ю…
Чуть сошла с гульбища, подскочил Шемяка:
- Где твоя девка-ведьма?
- Ты меня спрашиваешь? - удивилась Евфимия. - Запертую в одрине?
- Побратим Александр сказал: она тебе с огорода кидала вервие. Где она?
- Твой побратим не дал убежать, - отчеканила Всеволожа. - С тех пор не покидала одрины.
Шемяка оставил её, ругаясь. Зато окружили Буйвид с Будикидом и ещё то ли лях, то ли венгр, Малаш Франик, как его называли. Он подвёл серого коня, судя по зубам, старого, на таком не сбежишь.
Прощай, улица Рогатица, Софийская, Владычная сторона с Кремлем, соборами, Ярославовым дворищем! Волхов, тёмный от злых событий, унеси зло, утопи в чужих водяных глубинах!
Уже за городом Чарторыйский, проскакав мимо, подмигнул: мол, придёт время, будешь в моих руках, никуда не денешься!.. Самоуверенный пан литовский!
Ближе к полудню, приглядев лесной колок у дороги, Евфимия указала охранышам:
- Мне - туда!
Буйвид с Будикидом задёргали головами, Малаш Франик изрёк:
- Не можно!
- Как это так «не можно»? - вскинула гневный лик боярышня. - Сам то и дело отскакиваешь по нужде. Ужель не ясно, осиновая башка? Мне - туда!
Лях или венгр - враг его поймёт! - схватил старика коня за узду:
- Не можно!
Днём она отказалась от пищи. Повечер - тоже. Облегчение принесла ночёвка в избе, где удалось сбегать на крытый двор, пока охраныши дрыхли.
