Новичок моложе всех, кто собрался в этой квартире с высокими сталинскими потолками, со старой, не прессованной, а истинно деревянной мебелью, с хрустальными подвесками на люстре. Но он уже кое-что повидал в жизни. Служил по контракту в спецназе, имеет боевую медаль за Чечню, мастер по рукопашному бою, снайпер.
Фамилия его Волин.
6
Она спокойным шагом вышла из офиса, увидела нужную машину, направилась к ней, демонстративно поглядывая на часы:
— У меня ровно десять минут. Что вам надо?
— А здрастьте где наше? — спросил Мишка.
Татьяна даже не улыбнулась:
— Ну здравствуйте.
Словно бы включаясь в игру, посмотрел на часы и Панин. Потом сказал:
— Татьяна, мы на день рождения к Андрюхе на базу едем.
— Можете передать ему привет.
— Само собой. Но вообще-то хотелось бы большего: привезти туда тебя. Утром приедем, а вечером того же дня, если не захочешь остаться...
— Вадим, я не буду ждать десяти минут. На эту тему я разговаривать не хочу. И не поеду туда ни на день, ни на час.
Гречихин стал заводиться:
— Я так и знал. А чего же ты, когда на выпуск в училище к нам приезжала, говорила, что готова за ним хоть на край... Нет, Вадик, тебя с нами не было, но она же говорила...
Татьяна как не слышала Мишку, стояла и курила, глядя поверх их голов.
— Я понимаю, — сказал Вадим. — Ну кончилась любовь и кончилась. Бывает такое. Только расставаться надо светло, Таня. Человеку плохо, а у него день рождения, понимаешь? А мы приедем, посидим, поговорим — это никого ни к чему не обязывает. И он все поймет, и мы понимаем...
— Вы бант купили?
— Какой бант? — не понял Мишка.
— Цвет в нашем возрасте не имеет значения. Упаковать меня, обвязать, вручить, как куклу, в подарок. Только я не кукла. И не сестра-сиделка.
— Да кукла ты, кукла без мозгов! — зачастил Гречихин. — Когда с ним все нормально было, ты какие песни пела? Или забыла?
Она бросила окурок в урну, опять проигнорировав Мишкины крики, обратилась к Панину:
— Ну не героиня я, не героиня! Судите, ваше право, с грязью мешайте. Только, Вадим, мне это не высказывайте, пожалуйста. И не приезжайте больше.
Она резко развернулась и ушла. Вадим подождал, пока дверь офиса за ней закрылась, и лишь потом сказал:
— Отрицательный результат — тоже результат. Точки над «i» поставлены.
— Какие точки? — спросил Мишка.
— Сейчас объясню. Подожди-ка меня минуту в машине и постарайся за это время в милицию не попасть.
Панин прошел к киоску, стоящему возле автобусной остановки, купил там мешок с кукурузными палочками, воду, конфеты, банку кофе, все положил на заднее сиденье, лихо рванул машину с места:
— Знаешь, что мне Акимов сказал? Врач, который Андрюху оперировал?
— Лекарства какие нужны?
— Нет. Баба ему нужна, Андрюхе нашему. Чего ты лыбишься? Я точно говорю. Нормальная горячая женщина. После таких ранений очень важно, чтоб человек в себя поверил, ни руки не опускал, ни... Да брось ты ржать! Это Акимов так говорит! Ты Акимову веришь?
— Чего ж не верить, Акимов — это... это Акимов!
— То-то и оно. Так что Татьяна на эту роль не подошла бы все равно. Тут профессионалка нужна. И это я, пожалуй, возьму на себя, поскольку Ольга тебя попросту убьет, если возьмешься за такое деликатное поручение. Вот, кстати, и она.
Панин остановил машину у общежития, где жил Мишка. Его жена Ольга вместе с сыном, пятилетним Олегом, как раз подходила к подъезду. Мишка выскочил, взял у жены из рук пакет. Пакет был прозрачным, и Панин увидел его содержимое: батон хлеба и пакет молока. Семью друга Вадим, как всегда, приветствует поднятой рукой и кричит мальчику:
— Олежка, папа здесь еще покупки забыл, возьми на заднем сиденье.
Малыш стремглав мчится к «мерсу», берет палочки, кофе, воду, конфеты...
— Мама, помоги, у меня в руках все не помещается!
Ольга лишь качает головой:
— Вадим, что ты делаешь! Ну зачем? У нас завтра зарплата...
— Молчи, женщина! — И поворачивается к Олежке: — Чтоб маме меньше таскать, я тебя к самому подъезду довезу, не против?
Ольга, принимая покупки, предлагает:
— Пойдем к нам, кофе попьем?
— Оль, ты знаешь, почему меня держат на работе? Я пунктуален. Никогда никуда не опаздываю. И сейчас спешу.
