Наконец, Церковь, продолжала решать хозяйственные вопросы и с большой готовностью ластиться к власти. Дело епископа Диомида показало, что в церковной иерархии с удовольствием пользуются услугами спецслужб. Но это полбеды. РПЦ МП при обсуждении «дела Диомида» публично отреклась от всей русской истории, объявив Соборную клятву 1613 года «светским документом», не имеющим канонической силы. Тем самым было подтверждено, что «сер-гианская церковь» не имеет к РПЦ прежних времен никакого отношения, а церковные подвижники должны таиться, как будто действуя в стане врага.
В стране за последние годы сформировался политический миф патриотизме власти. При этом власть мало изменилась в сравнении с ельцинским периодом, но сумела создать «министерство правды», оседлав практически все значимые информационные источники. И поэтому цепь стратегических поражений в глазах потребителей политической информации (даже многих ученых) выглядит цепью побед. Отсюда образовался своего рода «консенсус» власти и народа — власти, насквозь пронизанной коррупцией и изменой, и народа, все более фрагментированного на различные социальные слои и все менее способного к продуктивному труду.
Разительное противоречие между официальной политической риторикой и реальной жизнью достигло в современной России нового качественного уровня, достойного последних лет власти КПСС. Оказалось, что либеральная номенклатура способна пилить сук, на котором сидит, с не меньшим усердием, чем коммунистическая. Мы находимся в периоде своеобразной перестройки, наследующей все пороки горбачевского периода.
В недрах советского народа сила русского духа ослабла, в постсоветский период сил у русских не прибавилось. Что осталось? «Россияне»? Эти отбросы наслоившихся эпох — застоя, перестройки, приватизации, криминализации и т. п.? Все что осталось в России русского либо ушло в подполье и готовится к краху государства, либо бьется из последних сил, бросаясь от амбразуры к амбразуре. Оставалось только уповать на волю Божью, на чудо и умирать с честью, о которой не сложат легенд. Русское общество (или то, что от него осталось) действует вразрез с божественным замыслом о России. Именно поэтому русская история завершается или уже завершилась. Спасение возможно, но мы его, видно, не достойны. Мы пришли на Дно Уныния, склонив голову перед фальсификаторами выборов в 2007 и 2008 гг.
Пройдет менее десятка лет, и многие процессы станут необратимыми. Это касается демографии, науки, образования, культуры (даже языка!), высоких технологий, обороноспособности. Прослеживая эту тенденцию всего на несколько лет вперед, можно с уверенностью прогнозировать коллапс государственности. Если, конечно, к власти не придут люди с заметно иными мировоззренческими установками, чем те, которым следует нынешняя генерация чиновников. Надежду на это дал взрывной финал 2010 года.
Всю идеологическую подноготную власти, как ни странно, раскрыл один из видных представителей этой самой власти. Он сделал то, что все время ждали от Путина граждане России. Во второй срок путинского правления уже не только аналитики спрашивали друг у друга: да кто же все-таки такой этот Путин? чего он хочет? И в конце правления
Путина ничего внятнее слов про некий «план Путина», которого никто в глаза не видел, от «партии власти» не звучало. Официально никакой идеологии, никакой доктрины у Путина и всей его «вертикали» не было. Но таковая была неофициально. За Путина все сказал Владислав Сурков. В ситуации острой идеологической недостаточности он сделал то же самое, что и в трагические дни Беслана: подменил президента. И выболтал все. Слово вырвалось, и теперь от него правящей группировке уже не отмыться.
Alter ego прояснил, что же его превосходительство скрывает за легким общением с журналистами. На партийной сходке «Единой России» 7 февраля 2006 года Сурков прочел целую лекцию, обозначив не только идеологические позиции «партии власти», но и ее источники вдохновения. Потом эту речь долго обсуждали аналитики. И даже решили, что в ней есть нечто цельное и волевое — чуть ли не явление народу подлинного лица власти, которое народ мечтал увидеть и увидел.
