— Честь имею! — откланялся Лич.
— Взаимно! — ответил Вольф.
— Ну и наконец, мой тезка — Петр Незнанский, боевой товарищ и однополчанин Вольфыча. Тоже человек из другого мира… Вернее, был человеком, — поправился Петр Семеныч.
— Как это — был? — прошелестел Платов.
— Петя у нас вампир, — развел руками некромаг. — Так уж получилось, не своей волей…
— Постойте! — воскликнул Харитон. — Он… Вурдалак? Упырь-кровосос?
— Совершенно верно! — ответил Министр. — Он питается кровью! Но это не мешает ему честно исполнять свой долг и быть отличным парнем!
— У меня голова кругом идет, — признался Лич. — За минувший день я узнал столько всего… За всю жизнь… Я и не думал, что возможно такое!
— Да, Харитон, жизнь необыкновенна! — философски заметил Петр Семеныч. — Как говорит батюшка Феофан: пути Господни неисповедимы…
— Вот что, ребятки, — взглянув на часы, произнес батюшка, — давайте-ка спать. Завтра у нас еще один тяжелый день — нужно отдохнуть. Петр Семеныч, это в первую очередь тебя касается!
— А что я? А за! Обеими руками! — Петр Семеныч демонстративно залез в свой спальный мешок.
— Я в дозоре постою, — сообщил Незнанский. — Днем в могиле уже належался!
— Я тоже пойду, займусь своими архаровцами? — спросил разрешения Платов. — Мне спать совсем не нужно.
— Конечно, Харитон, — ответил, зевая, Петр Семеныч. — Когда все успокоятся — позовешь меня. Только чтобы никто не слышал! — добавил он мысленно. — Есть у меня одно дельце…
Спустя час, когда в избушке все стихло, а ночная звенящая тишина нарушалась размеренным сонным дыханием и здоровым храпом сильных мужчин, Лич окликнул некромага:
— Спишь, командир?
— Черт! Почти уснул, — мысленно ответил Петр Семеныч. — Слушай меня внимательно, Харитон… — Министр нащупал в темноте приятный на ощупь деревянный артефакт.
* * *
Металлическая десертная ложка, оставленная майором в алюминиевой кружке, противно дребезжала под самым ухом, нервировала, не давая досмотреть сладкий утренний сон. Сергей Валентинович открыл один глаз, с трудом поймал взглядом злополучную кружку — благо солнце уже встало, и вынул из нее ложечку.
— Сергей Валентинович, ты слышишь? — раздался в тишине взволнованный голос батюшки.
— Что? — не разобрав с спросонья слов старика, переспросил майор.
— Странный звук, — пояснил батюшка. — От него, кстати, и кружка дребезжала!
Сидоренко прислушался: действительно, где-то неподалеку раздавались ритмичные звуки.
— Словно рота солдат шагает в ногу на плацу! — ответил проснувшийся Вольф. — Вот что это мне напоминает!
— Может пехота? — предположил Сидоренко. — Или роты учебные гоняют. Из мобилизованных…
— Да не должно тут никого быть? — задумчиво произнес батюшка. — Все согласовано! Мне бы сообщили. Здесь же секретный объект!
— Да и Петер молчит, — обеспокоился Вольф. — Он-то точно бы нас разбудил, случись что…
Через секунду на ногах были все, за исключением бессовестно дрыхнувшего Петра Семеныча. Но на него никто уже не обращал внимания — шум нарастал, ветхая избушка уже ходила ходуном. По всей видимости, большая колонна пехотинцев уже вошла в деревню. Первым на крыльцо выскочил Вольф, за ним Сидоренко, следом, почти одновременно, растрепанные старцы со всклоченными бородами. В промозглом утреннем тумане во всю ширину главной дороги маршировала нескончаемая колонна мертвецов. Они словно сошли с полотна обезумевшего художника, увидевшего в своих кошмарах судный день. Мертвяки двигались синхронно, словно единый организм с тысячей рук, ног и голов. Живым никогда не добиться такой слаженности движений.
— Эт-т-то что такое?! — проняло даже всегда спокойного и уравновешенного Вольфа. Остальные его спутники следили за кошмарным парадом в немом изумлении.
— Это пробный смотр наших будущих «Эскадронов Смерти»! Или «Всадников Апокалипсиса»! — В дверном проеме, сжимая в руках «Полководца», стоя, сверкая, словно начищенный медный пятак, Петр Семеныч.
— Капитан Мистерчук! — потеряв самообладание, сорвался на визг батюшка Феофан. — Как это понимать?!
— Должен же я практиковаться? — с показным спокойствием ответил некромаг.
— Это уже переходит всякие границы! Почему не доложил? С тех пор, как тебе в руки попал этот посох, ты стал несносен… — батюшка неожиданно осекся и переглянулся с отцом Филаретом.
