— Красота! — шумно выдохнул Альберт. — Благодать! Да и борщец у нашей хозяйки, Прасковьи Захаровны, отменный!
— Согласен, — кивнул Олег. — Борщ знатный, не смотря на то, что едим мы его на ужин. Я вообще и не думал, что нам с тобой так подфартит. Мне ведь уже повестку из военкомата принесли, на фронт…
— Хех, мне тоже! — парировал Алешин. — Моя реветь… О-о-х, — он тяжко вздохнул. — Но тут, как в сказке, скрипнула дверь…
— И явился добрый молодец из ФСБ, — продолжил Суханов. — И сказал, что Родина нуждается в наших знаниях… И в тылу они принесут больше пользы, нежели на передовой…
— Во-во! — вновь кивнул, соглашаясь с собеседником, — Альберт. — Странно все это! Ну скажи, какая польза для ФСБ в этой глуши от этнолога и историка с учеными степенями? Собирать старушечьи сказки и сплетни? Да с этим заданием играючи бы справился любой мало-мальски грамотный студент второго-третьего курса! А мы — кандидаты наук! Еще бы профессуру послали…
— Не, — мотнул головой Олег, — профессура слабовата для полевой работы. Они ж старики, а вот мы…, - он ехидно хихикнул, — особенно ты, в самый раз. Кровь с молоком…
— Ладно тебе! — отмахнулся Альберт. — Я слышал, что таких «полевых» групп несколько, всё сплошь кандидаты и младшие научные сотрудники, только работают в соседних областях.
— Слышал, слышал, — согласился Олег. — Вот только что действительно от нас нужно спецслужбам? Кстати, Алик, как тебе наш куратор?
— Это Незнанский, что ли?
— Он самый.
— Странный какой-то. Вроде крепкий мужик, но бледный, как поганка… И эта его привычка спать днем…
— Во-во, я тоже заметил. Он ночью между нашими группами мечется, а днем спит. Странно…
— А вот и я! — Из-за кустов разросшейся смородины появилась полная розовощекая старушка в цветастом платке, завязанном узлом под подбородком. В руках она держала поднос, на котором стояла тарелка с горкой пышных блинов, исходящих паром, и большая миска с топленым маслом.
— Прасковья Захаровна! — воскликнул Олег, принимая из рук старушки поднос. — Вы нас балуете! Закормили совсем!
— Ешьте, хлопчики, ешьте! — радостно щебетала старушка. — Мне вас потчевать за счастье! Я уж почитай пятнадцать годков вдовствую… А вы мне дров на два года вперед накололи! Крышу починили…
— Да, Алик у нас такой, — улыбнулся Олег, — не смотрите, что кандидат наук. Он и дрова рубит и крышу чинит! Прямо на все руки мастер!
— Ну ты меня совсем в краску вогнал, — произнес Альберт, скатывая горячий блин в трубочка и макая его в масло.
— Чаю вам сейчас налью, — Прасковья Захаровна подвинула к самовару кружку и повернула и повернула причудливую рукоятку краника. Из носика в кружку хлынул кипяток. — Вы, городские, небось, из такого самовара чаю и не пивали?
— Да мы и самовар-то такой лишь на картинках и видели, — в тон старушке ответил Суханов. — И откель у вас такое чудо, Прасковья Захаровна?
— Чудо это мне от деда досталось, — старушка, заполнив кружки душистым чаем, подвинула их ученым. — У нас-то на селе с элехричеством перебои часто случаются. То провод оборвется, а то фюлюганы какие-нибудь провода на металл порежут. А этому самовару элехтричество не нать! Щепочек настругаю, старым сапожком огонек раздую — вот и кипяток. Он большой, и воды даже на постирушки хватает! А уж чаек — не чета энтим новым, из плахтмассы. Они ж воняют! А меня вода колодезная, что божья слеза, щепочки — все можжевеловые! Не чай — наслажденье одно!
— Это вы, Прасковья Захаровна, прямо в точку! — громко прихлебывая горячий чай, перелитый в блюдечко, согласился Олег. — Ваш чай — это нечто!
— Ой! — всплеснула руками старушка. — А как же товарищ ваш? Он же ничего не кушал! Может разбудить его?
— Не нужно, — остановил её Суханов. — Пусть спит.
— И то правда, — согласилась старушка. — Болезный он какой-то, бледненький. Умаялся, наверное?
— Время нынче такое — война! — посуровел Олег. — А он человек служивый, не то, что мы…
— Ох, батюшки! — заохала старушка. — Совсем забыла старая, что фрицы нонче опять на нас войной пошли! Я уж и не думала, что второй раз придется пережить такое… Я ведь ту войну в оккупации на Украине провела… Девчонкой несмышленой была… Да. Особых зверств за фрицами не помню, но мамку мою они в Германию угнали. Так мы с ней и не встретились. И никакие розыски не помогли. А уж после войны я в Большие Идолищи попала. Здесь мои дед с бабкой по отцу жили, — пояснила она. — Так с тех пор я в Идолищах и живу.
