— Фридрих? Но как? — выдохнул он.
Профессор Фридрих Хильшер, узнал мужчину и Петр Семеныч.
— Так, — односложно ответил профессор на вопрос бывшего ученика. — Прости, старина, — прошептал он, бережно опуская на пол сумку, которую сжимал в руках. — Я ничего не смог сделать для тебя…
Министр вполуха слушал взаимные расшаркивания фрицев. Пока они ни на йоту не приблизились к интересующей его теме.
— Завтра меня все равно повесят! — обреченно заявил профессору Зиверс.
— Повесят, — согласился Фридрих. — Я даже провожу тебя до виселицы… Но перед этим мы с тобой кое-что сделаем.
Петр Семеныч сосредоточился, приближался момент, ради которого он каждую ночь рыскал по тонким мирам. Хильшер нагнулся и поднял с пола объемную сумку, которую принес с собой. Поставив ее на колени, он вытащил на свет толстую книгу в потертом кожаном переплете.
Зиверс на мгновение потерял дар речи.
— Это же тайные таблички Вейстхора! — наконец справившись с волнением, потрясенно воскликнул он. — Если книга у тебя, значит Карл… мертв?
— Да, — невозмутимо ответил Фридрих. — Он умер третьего января.
Несколько минут Зиверс выяснял подробности смерти старого колдуна. Профессор признался, что провел над самым ярым оккультистом Третьего Рейха некий обряд, позволивший Виллигуту избежать истинной смерти. Сделать это позволила некая находка молодого эсэсовского романтика и археолога Отто Рана.
Профессор вновь открыл сумку и извлек из нее грубый каменный котел, сплошь покрытый руническими письменами. Некоторые символы тускло светились в полумраке камеры.
— Дьявол! — выдохнул штандартенфюрер, боязливо прикасаясь к древнему артефакту.
— Чувствуешь, как покалывает кончики пальцев? — заметив реакцию Вольфрама, спросил профессор.
— Да! — потрясенно ответил Зиверс. — Это чудо! Настоящее чудо! — не сдерживаясь, воскликнул Зиверс, прикасаясь к чаше и второй рукой.
— Обрати внимание на внутреннюю поверхность чаши. Видишь, чем ближе к донышку, тем темнее камень. Мы взяли пробу вещества, окрасившего камень. Это кровь…
— Человеческая? — Вольфрам оторвался от созерцания артефакта.
— Очень похожа, но не принадлежит ни к одной известной группе. — Это кровь Бога, Вольфрам! Легенды, как обычно, не врут!
— Неужели кровь иудейского Христа?
— Вольфрам, Вольфрам, — укоризненно покачав головой, произнес Хильшер, — даже беглого взгляда на эту посудину достаточно, чтобы понять — она намного древнее не только пресловутого назаритянина, но и Вавилона с Шумерами вместе взятых. Старик Виллигут считал, что в ней хранилась кровь прабога Криста, чье имя нагло узурпировали первохристиане. Отсюда и путаница!
— Как она работает? — Зиверс поставил чашу на стол, нехотя отрывая руки от нее.
— Увидишь, — загадочно пообещал Хильшер. — Эта чаша вкупе с табличками старика — убойная вещь!
— Можно я взгляну? — Вольфрам потянулся к фолианту.
— Конечно! — Хильшер с готовностью подвинул книгу к ученику.
Зиверс взял увесистый том в руки и раскрыл его наугад.
Разговор вновь вильнул в сторону от интересующей Мистерчука темы. Они обсуждали предположения Германа Вирта насчет общего праязыка, расовые исследования доктора Хирта, общность родовых табличек Виллигута и пресловутой Влесовой книги.
— Ладно, — опомнился профессор, — времени у нас в обрез! А дел невпроворот.
— Фридрих, ты думаешь, что мне еще можно как-то помочь?
— Надеюсь, — положа руку на сердце, ответил профессор. — К тому же не ты первый…
— В смысле? Кто еще? — вскинулся Вольфрам.
— Старик.
— Виллигут? Но ведь он мертв!
— В каком-то смысле — да, — согласился Хильшер, — мертв. Тебе тоже осталось всего ничего…
— Но… я думал… как же тогда… — Вольфрам вновь потерял надежду на спасение.
— Твое тело умрет! — жестко обрубил блеяние Зиверса профессор. — А твоему духу мы подыщем новое вместилище! — Хильшер отточенным движением взмахнул рукой, указывая мизинцем вверх.
Петра Семеныча заинтересовал этот необычный жест.
«Нужно будет спросить у батюшки, что он означает», — подумал он.
— Ты уверен, Фридрих, что у тебя получится?
— У нас, Вольфрам, у нас! — Хильшер по-отечески обнял Зиверса за плечи. — Вспомни, с чего мы начинали? И чего достигли?
