* * *
— Адам! Кажется, у нас получилось! — приглушенный толстым стеклом «Шлема» голос Гипфеля звучал глухо.
— Неужели? — обрадовался Глок, который с самого начала не очень-то верил в задумку Волли. — Что там?
— Равномерная флуктуация почвы исчезла, — сообщил заместителю Волли. — Вместо этого над нашим импровизированным кладбищем завис ярко-изумрудный энергетический сгусток. Фантом отдаленно напоминает спрута с множеством щупалец, — делился впечатлениями Волли. — Его щупальца тянутся ко всем зомби. Оборванные нити связей мертвецов чудесным образом срослись со щупальцами сгустка!
— Но это же значит, что фантом контролирует наших зомби! — потрясенно воскликнул Глок.
— Именно! Ты понимаешь, что мы сделали, Адам? — спросил Волли. — Мы создали Хозяина Кладбища! Осталось только взять его под контроль! Тащи записки Затворника с нужным заклинанием. Нужно ковать железо пока горячо…
* * *
— Что было потом? — тормошил не вовремя замолчавшего Глока Виллигут.
— Потом? — оберштурмбаннфюрер бросил на землю окурок, жгущий пальцы. — Мы активировали заклинание из книги Анхельма, но взять под контроль Хозяина не смогли. То ли он был слишком силен, то ли мы с Волли где-то просчитались… Сначала из наших антуражных могил полезли истлевшие костяки… Потом все мертвецы собрались в одну большую кучу. Неведомая сила смяла их, словно кусок податливой глины! Хрустели кости, лопалась мертвая ткань… — Глок вздрогнул, заново переживая не самые приятные моменты своей жизни. — А затем этот большой кусок гнилой плоти трансформировался в чудовище… в монстра… Он легко уничтожил преграду между лабораторией и «кладбищем»… И начался настоящий ад!
Каменные стены тюремной камеры источали могильный холод и сочились влагой. Тусклая лампочка под высоким сводчатым потолком, закрытая желтым плафоном, на донышке которого собралась грязная вода, практически не освещала мрачное помещение. Вот уже час Петр Семеныч сидел на привинченной к бетонному полу табуретке за неказистым деревянным столом, лениво наблюдая за незнакомцем, лежащим на жестких тюремных нарах. Узник, потухшим взглядом прикипевший к влажной стене, не обращал на Министра никакого внимания. Да он и не мог его заметить, даже если бы очень сильно захотел. Ибо это место было одним из множества тонких миров, а в тонком мире желания Петра Семеновича странным образом исполнялись. Куда на сей раз его забросила судьба он, если и догадывался, то довольно-таки смутно. Всю последнюю неделю он посвятил поиску разгадки бессмертия высших офицеров Рейха. Способ, с помощью которого он собирался найти ответы, был необычен: Петр Семеныч пытался использовать свой необычный дар «предвидения». Вместо спокойного сна Мистерчук рыскал по тонким мирам. Наобум. Пытаясь сконцентрироваться на личностях известной ему троицы бессмертных: Хильшере, Зиверсе и Виллигуте. Он изучил все сведения об этих людях, какие только сумел найти в архивах. До сего дня его поиски не принесли сколько-нибудь существенных результатов. Возможно, что ему улыбнулась удача. Ведь лежащий на нарах узник с потухшим взором, ни кто иной, как исполнительный директор «Анэнербе» штандартенфюрер СС Вольфрам Зиверс, ждущий казни в Нюрнбергской тюрьме. Мистерчук узнал бывшего управляющего многочисленными институтами «Наследия предков», его фотографии имелись в архиве контрразведки. Правда Зиверс из камеры лишь отдаленно напоминал того самодовольного, подтянутого и «застегнутого на все пуговицы» несгибаемого функционера СС со старых фотографий. Сейчас он был сломлен, раздавлен и лишен даже призрачной надежды на спасение.
Громко щелкнул металлом отпираемый замок камеры.
— Последний ужин? — не вставая с лежанки, произнес Зиверс. Военный френч со срезанными знаками различия, которым Вольфрам укрывался на манер одеяла, соскользнул с его плеч и упал на пол.
— Ты ошибся, Вольфрам! Надо всегда надеяться на лучшее! — произнес стоявший в дверях мужчина, облаченный в длиннополый темный плащ.
Зиверс резко вскочил на ноги, но тут же вновь рухнул на лежанку. Видимо, появление в камере мужчины в плаще стало для эсэсовца полной неожиданностью. Наконец бывший директор «Наследия» уселся на лежанке, уперевшись спиной в шершавую холодную стену.
