— Эх, ладно, перед смертью не надышишься, — раздавив сигаретный окурок каблуком, тихо проворчал некромаг, открывая тяжелую дверь. В небольшом предбаннике перед холодильной камерой ощутимо попахивало мертвечиной. Сладкий запах разложения забил легкие, заставив желудок сжаться в комок.
— Отвык, — подавив рвотный рефлекс, буркнул некромаг. — Хорошо еще, что завтракать не стал. Сблевал бы с непривычки! Так, а про Харитоныча-то я забыл! — хлопнул он себя ладонью по лбу.
Привычно сосредоточившись, некромаг потянул за незримую нить, прочно связывающую его с Личем.
— Командир? — тут же обрадовано отозвался Харитон Никанорыч. — Рад, что ты снова с нами и в добром здравии!
— А ты откуда знаешь, что в добром? — полюбопытствовал некромаг.
— Чувствую, командир! Сила внутри тебя прямо-таки клокочет, хотя пару дней назад я её едва ощущал.
— Вот что, Харитон, я сейчас иду к бойцам Скворцова. Ты сам-то где? На базе?
— Так точно, командир, — прошелестело в голове некромага.
— Тогда дуй ко мне.
— Есть! Через пару минут буду.
— Жду! — Петр Семеныч прервал общение с Личем.
Тошнота отступила — сказывалась привычка работать с мертвой материей. Откатив в сторону раздвижную дверь в холодильную камеру, некромаг прошел внутрь. Поток холодного воздуха, вырвавшегося из камеры клубами пара, мгновенно забрался под пиджак и рубашку, заставив кожу покрыться пупырышками. Мистерчук запоздало пожалел, что не накинул теплую куртку.
— Харитоныч? — вновь дернул он за ниточку связи с Личем.
— Да, командир?
— Захвати мне какую-нибудь теплую тужурку, — попросил он. — Тут в холодильнике дубак.
— Сделаю.
— Добро! Жду! — мысленно просигналил Лицу Мистерчук, задвигая за собой дверь.
Тусклый желтоватый свет, едва разгоняющий холодный полумрак морозильной камеры. Петр Семеныч поежился, не столько от холода, сколько от лицезрения неподвижных тронутых тлением лиц бойцов лейтенанта Скворцова. Парни сгрудились в дальнем конце камеры, где для них были оборудованы деревянные нары. Но судя по слою изморози, покрывающей доски, солдаты на них даже не ложились — им было все-равно — мертвые не нуждаются в отдыхе.
— Как дела, орлы! — Теплое дыхание вырвалось изо рта Петра Семеныча туманным облачком.
— Какие могут быть дела у трупов? — с трудом произнес Скворцов, его голосовые связки, губы и язык задубели от мороза. Голос звучал глухо и неестественно, словно синтезированный компьютером.
— А вы, значит, уже и руки опустили?
— Упокоили бы вы нас, товарищ капитан, — озвучил общее решение скворцов. — Мочи больше нет терпеть такую жизнь…
— Ох, пацаны, отпустил бы я вас, да не могу — война еще не закончена. А помощь ваша мне необходима. Потерпите еще немного! — попросил он. — Каюсь, самому тошно вас в таком виде удерживать… Но и вы меня поймите!
— Петр Семеныч, не переживайте, мы все понимаем! Даже чувствуем ваше душевное смятение, — заверил некромага лейтенант. — Мы потерпим. Может быть, наши страдания спасут кому-то жизнь.
— Заверяю вас, что не одну!
Дверь в холодильник вновь отъехала в сторону, и в камеру ворвался Лич, сжимающий в костлявых пальцах кожаную летную куртку на меху:
— Одевайся, командир, а то трясешься, словно осиновый лист.
— Спасибо, Харитон Никанорыч! — поблагодарил Лича Министр, накидывая куртку на плечи.
Вжикнув молнией, Петр Семеныч взял в руки прислоненный к заиндевевшей стене посох.
— Ну что ж, — произнес он, — командный состав подразделения «Зомби» в сборе. Парни, давайте, что ли, присядем. Вам, может быть и все-равно, а мне как-то… Да и после болезни я еще как-то не отошел.
Петр Семеныч первым присел на промороженные доски. Мертвецы молча последовали его примеру — им действительно было все-равно.
— Мужики, давайте на время забудем про субординацию. Вот послушайте, что я вам скажу: существует способ вам помочь. Я обещаю, что со своей стороны приложу максимум усилий, чтобы вернуть вас к нормальной жизни!
Мертвецы замерли неподвижными изваяниями.
— Что вы подразумеваете под «нормальной жизнью»? — спросил Скворцов. — Вы можете оживить наши мертвые тела?
— Этого я, к моему глубочайшему сожалению, не могу сделать, — качнул головой некромаг. — Это уже уровень Господа Бога. А я, увы, не всесилен! Но… Наши враги…
