— Какие взаимоотношения сложились у Лещенко и Ватутиной в поезде?
— Вот здесь он, кажется, темнит. То говорит, что никаких взаимоотношений не было, то вдруг проговорился, что пили шампанское… Но раз доходит до шампанского…
— А какая кошка пробежала между ним и Вачнадзе?
— Оказывается, первым палату номер тринадцать занял Вачнадзе. Он приехал утром и расположился в этой злополучной комнате. А вечером его перевели в другую палату, двухместную, к Иванову… Лещенко говорит, что ничего об этом не знал…
— Почему так произошло?
— Фамилия! Понимаете, фамилия и имя! Дежурная говорит: часов в семь вечера прибежал к ней Воропаев и сообщил, что звонил Лев Лещенко, предупредил — сейчас он на концерт, а потом в санаторий… Путевка у него. Представляете, какой переполох поднялся? Сам Лев Лещенко будет отдыхать в санатории!
— Подумали, что певец?
— Ну да! Афиши по всему городу! И главное, он сказал, что с вокзала отправляется на концерт… Стали соображать, как бы перед знаменитым артистом не ударить лицом в грязь. Лучшая палата в санатории — тринадцатая…
— Да, но вот номер, — заметил я. — Для суеверного человека — страсть Божья!
— Воропаев говорит, специально сделали эту комнату под номером тринадцать. В порядке борьбы с суевериями. Ведь сама палата отличная! Какой вид из окна, телефон, отдельная туалетная комната…
— И каким же образом они спровадили Вачнадзе?
— Якобы в палате что-то испортилось, нужен ремонт… Вачнадзе оказался покладистым человеком. И предположить не мог, что его переселяют из-за московского певца?
— Конечно, администрация поступила не очень-то красиво, — заметил я. — Неэтично.
— Какая уж там этика! — усмехнулся следователь. — Просто безобразие… Вообще, я понял, там есть один нюансик… Помните, как охал и ахал Воропаев? Тот ещё деятель! Как я узнал, его больше всего во вчерашней истории волновало, как бы это ЧП не помешало защите. Кандидатскую он написал. Один раз уже прокатили… И вообще, спит и видит, как бы занять место главврача.
— Ну, по-моему, Воропаеву с Беллой Григорьевной не совладать.
— Как сказать. Такие действуют исподтишка. Угождают кому следует, создают в коллективе соответствующую обстановочку. Своих привечают, других зажимают… Ждут момента. И кто-то, говорят, поддерживает Воропаева в Минздраве.
— Господи! — вырвалось у меня. — Врачи ведь! И туда же, интригуют…
Я вспомнил визит Чернакова. Выходит, Воропаев копает под парня, потому что шеф-повар — человек Беллы Григорьевны.
— А мне показалось, что Воропаева интересуют лишь новые прогрессивные методы лечения, — сказал я. — Он так увлеченно говорил об этом…
— Насчет прогрессивных методов, научного поиска — это все Белла Григорьевна. А остальные врачи греются в лучах её достижений и славы… Впрочем, Захар Петрович, мы, кажется, отвлеклись, — спохватился Агеев. Вернемся к Вачнадзе и Лещенко… Значит, Вачнадзе перебрался в двухместную палату, к Иванову. А утром обнаружил, что оставил в тринадцатой палате бритвенный прибор и зубную щетку. Знаете, как бывает впопыхах… Он пошел в тринадцатую палату, думал, там ремонт, и открыл ему Лещенко. Ну, Вачнадзе и не сдержался: мол, по знакомству эту комнату занял. Лещенко, конечно, в недоумении. Вачнадзе говорит, что, наверное, взятку дал… Лещенко возьми и ляпни, что это, мол, может, у них там привыкли всех покупать. Ну, слово за слово, пошло-поехало. Крепко сцепились, чуть ли не до драки дело дошло. Дежурная их разняла…
— И как же помирились?
— Лещенко говорит, что недоразумение уладила Ватутина… По этому случаю и решили устроить в тринадцатой палате посиделки…
— Что, Ватутина была знакома с Вачнадзе?
— Нет, она знала Иванова.
— Откуда?
— В санатории существует обычай.
В первый день, когда приезжает новая смена, устраивается нечто похожее на бал. Для того, чтобы отдыхающие познакомились друг с другом. На танцплощадке играет музыка. Сначала кавалеры приглашают дам, потом — белый танец… Идея Беллы Григорьевны. Чтобы сразу создать обстановку отдыха, курорта… Кто помоложе, танцует. Пожилым тоже приятно… Так вот, Иванов весь вечер танцевал с Ватутиной.
— Понятно, — кивнул я.
