— Расскажите подробнее, — попросил Симош, но Готенбах отрицательно затряс головой:
— Нет. Я хочу забыть. Яна умерла, да и он теперь тоже мёртв.
— Он убит. Кем? Как вы думаете?
— Мной! — Готенбах резко встал и забегал по комнате. Слишком громоздкий для стандартного номера отеля, он натыкался на мебель. — Я мог бы его убить! Но не сегодня или вчера, а в тот момент, когда мы нашли Яну в её комнате лежащей поперёк кровати, окоченевшую. — Вдруг он остановился перед Симошем. — Мне безразлично, кто его убил. Мне безразлично, найдёте вы убийцу или нет. Думайте обо мне что хотите, но я рад, что он сдох!
Симош молчал, ожидая, пока Готенбах успокоится и снова сядет, и только после этого снова начал задавать вопросы.
— Почему вы хотели поговорить со своим шурином на даче, а не в его городской квартире?
Готенбах зло посмотрел на старшего лейтенанта.
— Ну как же вы не понимаете? Из-за женщины, в квартире которой теперь живёт Люк, ушла из жизни моя сестра!
— Вы хотели решить вопрос о наследстве?
Я хотел попросить его уступить мне земельный участок Яны. Можете считать меня сентиментальным, но там она была счастлива, и мысль, что он возит туда другую, оказалась для меня просто невыносима. Я был готов возместить ему всю стоимость участка.
Возместить стоимость. Симош вспомнил предположение лейтенанта Ольбрихта о том, что Люка могли обмануть, сообщив, что деньги на его счёт переведены. А может, Люк хотел продать земельный участок дважды? Один раз — своему шурину, другой — директору Шиффелю? А потом с этими деньгами, а также с шестьюдесятью тысячами, добытыми путём жульничества с чековой книжкой, бежать на Запад? Пока, во всяком случае, ясно одно: Готенбах питал к Люку смертельную ненависть.
— В последнее время вы бывали В Берлине?
— У меня были дела в Генеральной дирекции бюро путешествий.
— В столицу вы ездили вместе со своим шурином или встретились с ним там?
— Ни то, ни другое.
— А где вы были вчера вечером?
— Здесь, в отеле. — Готенбах посмотрел на часы. — Хотя завтра воскресенье, у меня очень напряжённый день…
— У меня тоже. И если я установлю, что вчера вечером вас в отеле не было, то завтрашний день станет для вас ещё и очень неприятным.
Расставшись с переводчиком, Симош спустился вниз, подошёл к столику администратора и стал ждать, когда он сможет поговорить с серьёзной блондинкой, котор;ан столь официально записала просьбу Готенбаха разбудить его.
— Мне нужна справка, — начал он. — Когда конкретно господин Готенбах ушёл вчера вечером из гостиницы?
— Мы не следим за проживающими у нас. — Взгляд блондинки был неприветлив.
— Жаль. По крайней мере в данном случае. Он протянул ей своё удостоверение. Она мельком посмотрела.
— Я вечером не работала.
— Опять жаль. Никто не мог бы сообщить мне что-нибудь о времяпрепровождении Готенбаха в последние дни?
Следовало установить, был ли переводчик на садовом участке своего шурина вечером в день убийства или нет. Если был, то нужно его попросить описать последние недели и дни его сестры, её отчаяние, нужно, чтобы он заговорил о моральной вине Олафа Люка в её. смерти. Тогда какой-нибудь фразой, необдуманным словом он наверняка выдаст себя. Если, конечно, он убийца.
Сон — предатель. На лице спящего Симоша можно было прочесть то, в чём старший лейтенант никогда бы не сознался, — тяжесть усилий, затраченных в течение напряжённого рабочего дня, и отвратительные переживания. Он задремал в кресле. Жена провела рукой по его волосам, и он проснулся.
— Девочка моя! — Симош протёр глаза и зевнул. — Я сегодня чудесно провёл время. Был на берегу Эльбы, на садовом участке, где цветёт осенний безвременник, выпил кофе с одной пожилой дамой, затем побывал в баре и поднялся с господином в его гостиничный номер.
Кристина рассмеялась:
— Столько развлечений, как у тебя на твоей работе, у других людей не бывает даже вовремя отпуска.
С утра в понедельник Симош поручил одному из сотрудников проверить ещё раз алиби Готенбаха, его образ жизни и финансовое положение. Потом позвонил криминалисту. Нужно как можно быстрее исследовать ботинки Дирка Кройцмана. Однако криминалист оказался на совещании.
