— Что вам было нужно от Олафа Люка? — быстро спросил Симош.
— Ничего. Я ошиблась участком. Я шла к господину Рандольфу. — Её голос звучал совершенно естественно.
Симош сидел ошеломлённый. Прежде чем он смог что-либо Ответить, лейтенант подошёл к женщине и положил руку ей на плечо.
— Ну, тогда всё понятно, — сказал он весёлым голосом. — Вы по ошибке попали на участок Люка, он этим воспользовался и стал к вам приставать. Защищаясь, вы слишком сильно ударили его камнем по голове.
Она набросилась на Ольбрихта:
— Никто не может меня обвинять! Я его не убивала!
— Если вы наймёте хорошего адвоката, то, может быть, отделаетесь статьёй о необходимой обороне.
— Не прикасайтесь ко мне.! Вы не имеете права так со мной обращаться, в чём-то меня обвинять и задерживать!
— Мы ни в чём вас не обвиняем, — пояснил Ольбрихт. — Мы вас подозреваем, и наверняка не без 'оснований. — Он вопросительно взглянул на Симоша: — Вы оформите всё необходимое? Я тем временем доставлю её в тюрьму.
Симош кивнул, не торопясь достал из ящика стола формуляр. К сожалению, подумал он, её задержание не принесёт никакой пользы, если она по-прежнему будет лгать или отмалчиваться.
— Из-за одного лишь подозрения вы не имеете права сажать меня в тюрьму!
— Имею, — отрезал Симош. — Обстоятельства дают для этого основания.
— Мой ребёнок один дома, муж на работе.
— Когда речь идёт об убийстве, с этим можно не считаться.
— Речь идёт вовсе не об убийстве. Я… я приносила деньги господину Люку.
— Сколько? — спросил Симош равнодушно. — И за что?
— Двести марок. Он одолжил их господину Рандольфу.
Тут вмешался Ольбрихт.
— Лучше всего, если вы ещё раз всё обдумаете, притом здесь, у нас, — сказал он со вздохом. — Мы предоставим вам достаточно времени: целый день и целую ночь. Может быть, завтра утром вы всё вспомните.
Было ясно, что эта женщина многим рискует. То, что она пытается скрыть, похоже, имеет для неё большое значение. Вероятно, они с Люком заключили какую-то сделку, о которой знали только он и она, и теперь, когда, Люк мёртв, она не хочет открывать тайну. Может, она имеет отношение к махинациям с чековой книжкой? Что если Люк, каким-то образом втянул её в это дело, или она была его сообщницей? Может, они в тот вечер поссорились из-за денег? Тогда, конечно, речь должна идти о сумме не в две сотни.
— В расчётах между Люком и вами фигурировали гораздо более значительные суммы, — сказал старший лейтенант. — Однако мы не будем сейчас об этом говорить, если вы не хотите. Я сообщу вашему мужу или соседке, чтобы ваш сын не остался без присмотра.
— Но вам следует прежде всего проверить мои показания!
— Двести! — воскликнул Ольбрихт. — Милая моя фрау Зайффарт, зачем вы так безмерно уменьшаете?
— Затем… затем что это не имеет для вас никакого значения. Это не связано с убийством.
— Судить об этом позвольте нам самим.
— Вы напрасно тратите своё время. И моё.
— Почему вы принесли Люку деньги? — резко спросил Симош.
— Он шантажировал меня.
— Чем?
— Это мои личные дела.
— Сколько он у вас вымогал? — спросил Ольбрихт.
— Две тысячи. Я должна была вечером принести их ему на дачу.
— И что же?
— Я принесла.
Симош думал. Пять лет назад Она была любовницей Рандольфа! Не связано ли вымогательство Люка именно с этим? Однако невероятно, чтобы по такой причине у этой женщины можно было выманить две тысячи марок. Может быть, это новая уловка?
— Ну, вы отдали Люку деньги. Что же было дальше?
— Он положил их в железную банку. Там уже лежали какие-то деньги. Видимо, он многих обобрал таким образом. Я обозвала его мерзким мошенником.
— Он это стерпел?
— Даже рассмеялся.
— Дальше?
— Он погасил свет, чтобы меня никто не видел, и я в темноте спустилась в сад. По соседству открылось окно, и женский голос окликнул меня, назвав фрау Люк. Я испугалась, потому что фрау Люк примерно два года как умерла, и буквально бросилась бежать.
— Куда?
— К участку господина Рандольфа.
— Почему не на улицу?
— Мне хотелось побыстрей убраться с глаз этой жуткой особы, которая назвала меня фрау Люк.
Неожиданно Симош сказал:
— Идите домой.
Она в замешательстве посмотрела на него, встала и взяла из рук Ольбрихта свой жакет. Движения её были непринуждёнными. Покидая кабинет, она не сказала «до свидания», лишь кивнула в ответ на слова полицейских.
