— В квартире спрятаны десять тысяч марок, которые Люк якобы унаследовал…
— С какой стати ему прятать деньги? — тихо прервал старший лейтенант.
— Вот именно! Но вместо того, чтобы положить их на свой счёт в сберкассу и получать проценты, он засовывает купюры в железную банку и снимает со своего пустого счёта шестьдесят тысяч марок.
— Махинация с чековой книжкой?
— Да, и притом со своим собственным счётом! С ума сойти можно! И вот я спрашиваю: есть ли связь между спрятанными деньгами и жульничеством с чеками? И что об этом знает сожительница Люка?
— Десять тысяч составляют, вероятно, часть суммы, которую Люк получил обманным путём?
— Нет. Чеки были оплачены банком, лишь два дня назад, а деньги лежат здесь уже давно.
— Так утверждает фройлайн Заниц?
— Нет, это подтверждает пыль на банке. Но где шестьдесят тысяч марок?
— Семь тысяч обнаружены на даче.
— До сих пор мы предполагали, что те деньги имеют отношение к ограблению почты, если Люк совершил его. Но даже если это деньги, добытые в ходе загадочного мошенничества с чеками, то обнаруженное: далеко не исчерпывает всей суммы. Не хватает по меньшей мере ещё пятидесяти трёх тысяч.
— Может, Люк рассовал их повсюду в банках и коробках?
— Большое спасибо. Я криминалист, а не кладоискатель.
— Быть криминалистом, между прочим, значит быть специалистом во многих областях. — Симош слегка толкнул лейтенанта в бок. — Не надо корчить такую кислую мину.
— Разве для нас мало, что через убийство Люка мы выходим на нераскрытое дело об ограблении почты? Так нет, повисает ещё и жульничество с чеками! Кто сможет во всём этом разобраться?
— Мы. Со временем. А теперь пошли.
Мануэла Заниц сидела сгорбившись и закрыв лицо руками.
— У вас тяжёлый день, — сказал Симош, слегка дотрагиваясь до её плеча.,
Тем временем Ольбрихт принёс банку с туго набитыми в ней купюрами.
— И это нужно понять! — Симош осторожно убрал руки девушки от заплаканного лица, — Фройлайн Заниц, а ведь мы с вами уже знакомы. Беседовали, когда было совершено нападение на служащего почты. Помните?
Девушка подняла голову и молча взглянула на Симоша.
— Перед нами несколько загадок, и вы должны нам помочь разгадать их. Скажите, не лучше ли было бы, например, поместить эти десять тысяч в сберкассу, где они, кроме всего прочего, приносили бы проценты?
Мануэла, с размазанной по щекам тушью для ресниц, печально посмотрела на старшего лейтенанта.
— Наверно, Олаф боялся, что до них может добраться его шурин Готенбах, который пытался оспаривать всё, что принадлежало Яне.
— Но ведь ваш друг был официальным наследником?
— Готенбах утверждал, будто Яна оставила завещание, по которому земельный участок: и деньги приходятся на его долю.
— Но ведь завещания не было?
— Откуда я знаю?
Симош подошёл к столу, на котором лейтенант разложил карту города. Рядом лежала чековая книжка.
— Итак, Берлин, — сказал он.
Почти во всех городских районах Берлина почтамты были подчёркнуты красным карандашом. Линии, проведённые вдоль улиц, соединяли их между собой.
— «Маршрут», — подумал Симош. Обернувшись к девушке, он спросил:
— План принадлежит вам?
Мануэла отрицательно покачала головой:
— Должно быть, Олаф принёс.
— Книжка номер два. — Ольбрихт положил на план чековую книжку с номером счёта 6897. — А вот книжка номер четыре, с пятого листа. — Он говорил шёпотом, так что слышно было только Симошу.
— А где отсутствующие листы, и книжки первая и третья? — спросил старший лейтенант тоже шёпотом.
— Оплачены. Но они не были обеспечены.
Лейтенант сообщил всё, что он установил за последние часы. Олаф Люк в почтовом отделении Дрездена открыл чековый текущий счёт номер 6897. Это произошло через несколько недель после ограбления почты — именно тогда Мануэлу Заниц расспрашивали вторично о её друге. Люк внёс 50 марок. За несколько дней до убийства он получил четыре чековые книжки. В Дрездене ни один чек реализован не был. Однако в Берлине, а именно во всех отмеченных на карте почтамтах, Олаф Люк получил наличными. В общей сложности ему оплатили 68 чеков на сумму 60 ООО марок. Кроме того, всплыли необеспеченные чеки безналичного расчёта на сумму приблизительно 3000 марок.
