Но город не дал разгадки, и он обратился к учителям своим учителей…
— О чем задумался? — Голос странного собеседника прервал воспоминания. — Догадался, кто я?
— Нет… Извини, я о другом.
— Наверное, об этом?
Он откуда-то извлек несколько листов плотной бумаги и, сдвинув посуду, разложил на столе. Лес, холмы, старый храм…
— Откуда это у тебя? — после долгой паузы с трудом произнес дворник. — Эти рисунки я давно выбросил.
— А я их спас. Надеялся, что они тебе еще пригодятся. Мы же друзья. — Мальчишка печально улыбнулся.
— Да, друзья, один из которых не может вспомнить другого. — Дворник усмехнулся. — А с этим, — он кивнул на листы, — кончено навсегда.
— Но почему?
— Странно, ты, вроде, все обо мне знаешь, и вдруг такой вопрос… Как тебе объяснить? — Он замолчал, перебирая рисунки.
Три поросших густым лесом холма. Озеро у их подножия. На среднем, над кронами деревьев, возвышалась старая деревянная церковь. Построенная без единого гвоздя, была она памятником времен давно минувших. Рассказывали, что был здесь когда-то монастырь, монахи которого славились искусным врачеванием. И помогала им в том чудотворная икона… В теплое время не иссякал поток паломников, страждущих исцелиться от недугов и хворей, приложиться к святому образу, помолиться за здоровье ближних…
Окруженный со всех сторон непролазными болотами, монастырь посуху был недоступен, и потому стоял на противоположном берегу озера большой гостиный двор, где ночевали богомольцы, дожидаясь рассвета, когда за ними приходили лодки с гребцами-монахами…
Все изменилось с тех пор. Исчезли монахи, обезлюдел некогда густо населенный край. Заросла лесом торная дорога паломников. И только храм по-прежнему вздымался на вершине холма, как будто время для него не существовало.
Несмотря на трудности дороги, молодой архитектор часто бывал в этой глухомани. Но не древние легенды манили его сюда. Хотелось понять замысел старого мастера: почему он поставил свой храм именно на среднем холме, а не на более высоком рядом. Казалось естественным воздвигнуть его на самом высоком месте, тогда он был бы виден еще дальше, выигрывал во внешнем величии… Не верилось в простой просчет: древние строили на века, оставляя память о себе потомкам. И один из этих потомков восторгался их творением и хотел научиться строить не хуже.
Он рисовал. Рисовал эти три холма с разных точек, порой с трудом отыскивая мало-мальски твердое место среди окружающих болот. Были это и грубые наброски углем, были тонко выписанные пейзажи. Но ни на одном из них не было храма. До мельчайших подробностей помня архитектуру, он дорисовывал его потом, в своей городской квартире, в долгие часы размышлений. Дорисовывал на разных холмах, прикидывая, где бы расположил его сам, ставя себя на место неизвестного зодчего. На малом холме храм терялся на фоне окружающего ландшафта; на самом высоком смотрелся неплохо. Но возникший снова вопрос — а почему не здесь? — отпал после тщательного анализа. Приковывая к себе внимание, храм выпадал из пейзажа, довлел над ним. Разрушалась гармония природы и дела рук человеческих. И только на среднем холме был он на своем месте, своеобразным шпилем из пяти куполов венчая взбегавшие на кручу деревья. К великому огорчению, архитектор сознавал, что, доведись строить ему, он просмотрел бы это место и избрал бы высокий холм, простив себе, а то и вовсе не заметив, огрехи композиции. Сейчас-то он знал лучшее место!.. Но была у старого мастера и еще какая-то причина. Он это интуитивно чувствовал: в конце концов, несколько изменив формы, можно было попытаться вписать храм в природу и на высоком холме, он даже сделал несколько более-менее удовлетворительных набросков… И эта причина так и осталась загадкой. Мелькнула, правда, одна мысль, но ее не суждено было проверить. Сложилось так, что в те края ездить он перестал.
Все это на мгновение вспыхнуло в памяти и погасло. Защемило сердце. Дворник отложил свои рисунки и, взяв кружку, выпил залпом.
— Ты хочешь знать, почему я все это бросил? Как тебе объяснить?.. — еще раз повторил он. — Бездарен оказался… не смог постичь азов, — он невесело усмехнулся. — А без них какая архитектура… Впрочем, вряд ли ты поймешь. Да и кому нужны мои изыскания? Типовой дом и дурак спроектирует. Семь лет сидел на этом ремесле… А архитектура, брат, — творчество!.. Знаешь, тяжелый у нас разговор получился. Пойду я, пожалуй. — Он встал из-за стола. — Где официант? Надо заплатить…
