А Наполеонов зацепился именно за это слово, вызвавшее улыбку у оперативника:
– Видишь, как оно выходит! Два свидетеля её видели!
– Ну да, соседка по двору Евдокия Филаретовна Игнатьева из дома напротив и её болонка Матильда.
– Тьфу! – выругался следователь. – Опять эта болонка! А кто второй свидетель?
– Так Матильда же! Но это не я сказал, а Переверзева, – быстро добавил оперативник.
– Она что, умом тронулась?
– Я бы так не сказал, – задумчиво проговорил Аветик.
– Но сомнения на этот счёт, как я догадываюсь, у тебя имеются? – хмыкнул Наполеонов.
– Просто девушка с некоторыми странностями. Но это ни о чём не говорит.
– Пожалуй, ты прав, – согласился следователь, – у всех у нас свои тараканы.
Аветик благоразумно промолчал.
– И что ты намереваешься делать дальше?
– Хочу поговорить с Евдокий Филаретовной.
– Ты думаешь, что Игнатьева подтвердит слова Переверзевой?
– Боюсь, что да, – осторожно заметил Аветик.
– Ага, только свидетель у твоей Ольги Витальевны один! Болонка в счёт не идёт.
– Она не моя.
– Кто? Болонка?
– Нет, девушка.
– Слушай, Григорян! – воскликнул Наполеонов. – А у тебя вообще девушка есть?
– Пока я ещё не встретил свою единственную, – серьёзно ответил Аветик.
– Да когда же ты её встретишь, если ты всё время то, как гончая, бегаешь, высунувши язык, то сидишь, уткнувшись в свои кроссворды! Ты думаешь, что девушки умных любят? – спросил следователь и сам себе ответил: – А они богатых любят.
– Девушки разные бывают, – всё так же серьёзно ответил Григорян.
Аветика так и подмывало указать следователю на то, что, хотя он старше его и по годам, и по званию, у него у самого никакой девушки не имеется, кроме подруги детства Мирославы Волгиной. Но это не считается.
Однако оперативник благоразумно промолчал, прекрасно зная, что ввязываться в пререкания со следователем себе дороже.
Наполеонов расценил молчание оперативника по-своему и спросил:
– А где ты сейчас, Аветик?
– На автобусной остановке. Вот и автобус мой как раз подходит.
– Слушай, Аветик, ты уже, наверное, все ноги стоптал и не обедал ещё, давай я к этой Матильде, тьфу, Филаретовне пошлю Славина! – пожалел следователь старлея.
– Да нет, не надо, Александр Романович! Мне лучше самому это дело завершить, – проговорил Аветик, проходя вовнутрь автобуса, – да и не устал вовсе.
– Ну, смотри.
– Да, ещё!
– Что такое?
– Я взял у Переверзевой её фотографию, где она в синей ветровке.
– Утянул, – усмехнулся следователь.
– Нет, попросил.
– И она дала?
– Дала.
– Экая дурища! – полувосхищённо-полупрезрительно охарактеризовал девушку следователь.
– Я думаю, что она не такая уж глупая, – заступился за Ольгу Григорян, – думаю, что она сообразила, что фотографию её мы и так раздобудем. А тут она её, получается, добровольно выдала.
– Может, ты и прав, мой юный психолог, – с тонкой иронией заметил Наполеонов. – Не забудь показать фотографию Гусятникову и Погорельскому.
– Как можно, Александр Романович! – с едва уловимой обидой в голосе отозвался Аветик.
– Ладно, Григорян, ты не обижайся, я в твоей памяти не сомневаюсь, но напомнить лишний раз младшему товарищу никогда не помешает.
Оперативник ничего не ответил.
– Я ещё чего хотел тебе сказать, – вздохнул следователь.
– Слушаю.
– Слушает он, – усмехнулся Наполеонов. – Ты, надеюсь, понимаешь, что тот факт, что Переверзеву видели после её ссоры с Каримовым, ни о чём не говорит.
– В смысле?
– В том смысле, что она могла вернуться десятого сентября и убить Костюкова.
– Могла, – согласился Григорян. – Только зачем?
– Вот это нам и предстоит выяснить. Отбой, – проговорил следователь и отключился.
«Вот зануда», – подумал Григорян, подавив вздох, но тут же напомнил себе, что с Наполеоновым работать не так уж плохо. А ведь бывают и такие следователи, что хоть караул кричи.
Автобус останавливался в пяти минутах быстрой ходьбы от дома, где произошло убийство. Аветик дошёл за четыре, он уже хотел направить свои стопы к нужному ему дому, как, услышав звонкое собачье тявканье, невольно обернулся.
«Уж не Матильда ли собственной персоной?»
Так и есть, неподалёку от клумбы сидела болонка точь-в-точь такого цвета, в какой красятся женщины, чтобы выглядеть платиновой блондинкой.
