– Бесполезно, – отверг мое предложение схватить гада средь шумного зала, Колчинский. – Чего мы ему с тобой предъявить сможем? Пашу и Вадиком? Так он посмеется над нами и хорошо если один, а то тройку адвокатов притащит. Надо связи его нащупать. Сфотографируем, и если получится, проследим, куда пойдет. Не получится проследить, что-нибудь другое, по ходу дела скумекаем. Главное нам его портрет получить, а дальше вообще будет дело техники. У нас теперь с тобой Андрюха дело на мази.
Засада наша прошла на удивление четко, ну просто «без сучка и задоринки». Редко так бывает, чаще прокол на проколе, стечение обстоятельств на стечении, а тут всё как по маслу. В общем, все прошло, лучше не придумаешь: и покормили нас в подсобке, и клиент вертелся как нам надо то в фас, то в профиль. Раз пятнадцать мы его на пленку зафиксировали. Пока Григорич мотался фотографии заказывать, наши подследственные вдруг слегка повздорили и разошлись к разным станциям метро. Альбертыч меня сразу в «топтуны» определил, а чтобы удобнее нужный след было топтать, изображали мы с Ларисой влюбленную пару. Так натурально изображали, что я пылал от счастья и выпавшей на мою долю удачи. Свое задание мы, наверное, профессионально выполнили, потому, как не заметил нас подозреваемый и вывел на одной из конечных станций метрополитена на улицу, а там поплутав всего чуть-чуть к довольно старому пятиэтажному дому, исполнявшему, судя по своему внешнему виду роль общежития. Во всяком случае, мне так показалось. Мы четко зафиксировали нужный нам подъезд, сообщили координаты в центр и уселись недалеко наблюдать, продолжая при этом изображать любовь. Лариска молодец, классно в роль вошла, пришлось и мне ей не уступать. Так уж мы старались друг перед другом, что описывать здесь эти старания не очень удобно. Красота. Я уж грешным делом стал подумывать о том, а не поступить ли мне в какое ни будь частное сыскное агентство. Больно мне эта работа по душе пришлась. Около часа мы с Лариской друг перед другом свое рвение к выполнению порученного нам долга показывали и готовы были нести его ещё дальше. Всё удовольствие мне испортил Альбертыч, который появился из тьмы с приказом слежку отменить и двигать к зданию на разведку боем. Ларису отправили в резерв, куда, мне неизвестно, а мы со следователем пошагали к подъезду.
В подъезде нас резко встретила тетка весьма не мелких размеров, похожая на профессионального борца сумо, с несвежим синяком под глазом и недружелюбными намерениями.
– Куда прешь мужчина? – уперлась строгая гигантша огромной рукой в грудь средних размеров Альбертыча. – Чего надо?
– Мы от Никанорыча, – любезно сообщил следователь, видимо заранее готовый к такому радушному приему.
– А, – удовлетворилась ответом вахтерша и предоставила нам для прохода узкую щель между её грудью и грязно-зеленой стеной. – Таксу знаете или как?
– Знаем, – кивнул Альбертыч и сунул что-то в крупную женскую руку.
– На втором этаже двадцать седьмая комната, – кивнула головой строгая женщина, с подобревшими глазами, мгновенно проверив знания моего друга в вопросах таксы. – Но, чтоб завтра к восьми утра ноги здесь вашей не было. Надо будет ещё ночевать, вечером придете. Поняли, доходяги?
Почуяв прелести свободы, и радостно кивнув головами, мы вприпрыжку поскакали по грязной темной лестнице, дальше вышли в длинный коридор, который оказался чуть светлее, но ни чуть не чище. Нужная нам дверь была здесь. Я устало уселся на страшно скрипящей кровати и вытянул с удовольствием ноги, но следователь снова мое удовольствие мгновенно нарушил, выдав строгий приказ:
– Не расслабляться! Не спать сюда пришли, а по делу. После дела выспимся. Пошли контакты искать.
Контакты мы нашли через две двери. Там было шумно и даже весело. Колчинский жестом искушенного в своей профессии престидижитатора, извлек откуда-то из области живота два пузыря с фирменной водкой нашего района, и смело шагнул к веселью. Я последовал за ним. В тесной комнате было дымно и тесно. Вокруг стола покрытого газетными листами с цветными изображениями обнаженных женщин сидело штук семь мужчин. Мужчины были ещё веселы, но уже настороженно поглядывали на изрядно початую бутылку, сиротливо приютившуюся в самом центре стола. Оставалось в бутылке радости только на раз и это обстоятельство медленно переводило градус хорошего настроения компании с плюса на минус. Только наше появление веселье-то и спасло. Грохнул Альбертыч две бутылки на стол и воспрянул коллектив, распростер к нам руки, охотно потеснившись, пустил нас за стол.
